"К.Икскуль. Невероятное для многих, но истинное происшествие " - читать интересную книгу автора

Так как я не говорил, и взгляд мой, как сосредоточенного в самом себе
человека, должно быть, выражал полную к окружающему безучастность, то
доктора, вероятно порешили, что я нахожусь в бессознательном состоянии и
говорили обо мне надо мною, уже не стесняясь. А между тем, я не только
отлично понимал все, но не мог не мыслить и в известной сфере не наблюдать.
"Агония! смерть!" - подумал я, услыхав слова доктора. " Да неужели же я
умираю?" - обращаясь к самому себе, громко проговорил я; но как? почему?
объяснить этого не могу.
Мне вдруг вспомнилось когда-то давно прочитанное мной рассуждение
ученых о том, болезненна ли смерть, и, закрыв глаза, я прислушался к себе, к
тому, что происходило во мне.
Нет, физических болей я не чувствовал никаких, но я, несомненно,
страдал, мне было тяжко, томно. Отчего же это? Я знал, от какой болезни я
умираю; что же, душил ли меня отек, или он стеснил деятельность сердца, и
оно томило меня? Не знаю, быть может, таково было определение наступавшей
смерти по понятиям тех людей, того мира, который был теперь так чужд и далек
для меня; я же чувствовал только непреодолимое стремление куда-то, тяготение
к чему-то, о котором говорил выше.
И я чувствовал, что тяготение это с каждым мгновением усиливается, что
я уже вот-вот совсем близко подхожу, почти касаюсь того влекущего меня
магнита, прикоснувшись к которому я всем моим естеством припаяюсь, срастусь
с ним так, что уж никакая сила не в состоянии будет отделить меня от него. И
чем сильнее чувствовал я близость этого момента, тем страшнее и тяжелее
становилось мне, потому что вместе с этим ярче обнаруживался во мне протест,
яснее чувствовал, что весь я не могу слиться, что что-то должно отделиться
во мне, и это что-то рвалось от неведомого предмета притяжения с такою же
силой, с какой что-то другое во мне стремилось к нему. Эта борьба и
причиняла мне истому, страдания.


Глава 12

Значение услышанного мною слова "агония" было вполне понятно для меня,
но все во мне как-то перевернулось теперь от моих отношений, чувств и до
понятий включительно.
Несомненно, если бы я услышал это слово хотя тогда, когда трое докторов
выслушивали меня, я был бы невыразимо испуган им. Несомненно также, что, не
случись со мною такого странного переворота, оставайся я в обычном состоянии
больного человека, я и в данную минуту, зная, что наступает смерть, понимал
бы и объяснял все происходящее со мной иначе; но теперь слова доктора
удивили меня, не вызывая того страха, какой вообще присущ людям при мысли о
смерти, и дали совсем неожиданное в сопоставлении с моими прежними понятиями
толкование тому состоянию, какое испытывал я.
"Так вот оно что! Это она, земля, так тянет меня", - вдруг ясно выплыло
в моей голове. "То есть не меня, а то свое, что на время дала мне. И она ли
тянет или оно стремится к ней?"
И то, что прежде казалось мне столь естественным и достоверным, то
есть, что весь я по смерти рассыплюсь в прах, теперь явилось для меня
противоестественным и невозможным.
"Нет, весь я не уйду, не могу", - чуть ли не громко вскрикнул я, и,