"К.Икскуль. Невероятное для многих, но истинное происшествие " - читать интересную книгу автора

- Теперь-то к чему же это? - спросил я.
- Да надо же профильтровать немножко ваши легкие. Ведь они, небось,
чуть не испеклись у вас, - проговорил чужой доктор.
- А скажите, доктор, чем это так пленила вас моя спина, что вы так
хлопочите над нею? Вот уже третий раз за утро выстукиваете ее, мухами всю
расписали.
Я чувствовал себя настолько лучше, сравнительно с предыдущими днями, и
поэтому так далек был мыслью от всего печального, что никакие аксессуары,
должно быть, не способны были навести меня на догадки о моем действительном
положении; даже появление важного чужого доктора я объяснил себе как ревизию
или что-нибудь в этом роде, никак не подозревая, что он вызван был
специально для меня, чтобы мое положение требовало консилиума. Последний
вопрос я задал таким непринужденным и веселым тоном, что, вероятно, ни у
кого из моих врачей не хватило духу, хотя намеком, дать понять мне
надвигавшуюся катастрофу. Да и правда, как сказать человеку, полному
радостных надежд, что ему, быть может, остается всего несколько часов жить!
- Теперь-то и надо похлопотать около вас, - неопределенно ответил мне
доктор.
Но я и этот ответ принял в желаемом смысле, то есть, что теперь, когда
наступил перелом, когда сила недуга ослабевает, вероятно, и должно, и
удобнее приложить все средства, чтоб окончательно выдворить болезнь и помочь
восстановиться всему, что было поражено ею.


Глава 9

Помню, часов около четырех я почувствовал как бы легкий озноб и, желая
согреться, плотно увернулся в одеяло и лег было в постель, но мне вдруг
сделалось очень дурно.
Я позвал фельдшера; он подошел, поднял меня с подушки и подал мешок с
кислородом. Где-то прозвенел звонок, и через несколько минут в мою палату
торопливо вошел старший фельдшер, а затем, один за другим, и оба наши врача.
В другое время такое необычайное сборище всего медицинского персонала и
быстрота, с какой собрался он, несомненно, удивили и смутили бы меня, но
теперь я отнесся к этому совершенно равнодушно, словно оно и не касалось
меня.
Странная перемена произошла вдруг в моем настроении! За минуту перед
тем жизнерадостный, я теперь, хотя и видел, и отлично понимал все, что
происходило вокруг меня, но ко всему этому у меня вдруг явилась такая
непостижимая безучастность, такая отчужденность, какая, думается, совсем
даже и не свойственна живому существу.
Все мое внимание сосредоточилось на мне же самом, но и здесь была
удивительно своеобразная особенность, какая-то раздвоенность: я вполне ясно
и определенно чувствовал и осознавал себя, и в то же время относился к себе
настолько безучастно, что, казалось, будто утерял способность физических
ощущений.
Я видел, например, как доктор протягивал руку и брал меня за пульс , и
понимал, что он делал, но прикосновения его не чувствовал. Я видел и
понимал, что доктора, приподняв меня, все что-то делали и хлопотали над моей
спиной, с которой, вероятно, начался у меня отек, но что делали они - я не