"Александр Иличевский. Бутылка (Повесть о стекле)" - читать интересную книгу автора

аэродромной конторке, вроде моей, билет на гидрокукурузник, летающий по
местным линиям, - на Порос, Гидру, Поклос, Траксос, на Каламат, или еще
какой чудный остров Эгеи; перед самым отлетом шел в банк, набивал деньгами
рюкзак - и бежал к причалу на посадку.
Далее - через час-другой невероятной болтанки, трясучки, искупавшейся,
правда, сполна ярчайшей лентой бреющего полета над морем: над эскадрильями
дельфинов, куролесившими в гоньбе за хамсовыми косяками, которые, лавируя
массой, мерцали стремительным серебряным телом гигантского пловца,
распластанного в глуби, - полета, иногда фланирующего роскошно по кайме
береговой линии, однако с неизменным, время от времени пополняемым
гигиеническим пакетом у подбородка... И вот я выпрыгивал со спускного трапа
этого
"гуся-лебедя", неуклюже, вразвалку покачивая крылами, подруливавшего к
дебаркадеру, сердито расталкивая, цепляя, толкаясь, с пилотным матерком в
открытые фортки кабины, меж группками нелегально пришвартованных фелук,
баркасов, шаланд, - и мчался в отделение местного банка - спуститься скорей
вместе с охранником в хранилище и вывалить содержимое рюкзака на вычисленный
заранее счет: с тем чтобы очередная порция Денег теперь уже необратимо
канула по корректно законспирированному каналу.
В общем и целом, деятельность моя как курьера-аналитика мне самому
странно напоминала несколько шулерскую - и вполне уничижительно-комическую -
работу так называемого "демона Максвелла" из знаменитого термодинамического
парадокса, якобы опровергающего закон непреложного увеличения энтропии
неравновесной системы: гипотетического зверька, умно и ловко распределяющего
быстрые и медленные молекулы газа по разным частям испытуемой системы...
Ночевал я обычно на пляже - чтоб зря не светиться по гостиничным
гроссбухам - и утром летел обратно. Со своим, хотя и мизерным процентом от
отконвоированной суммы. Со своей зарплатой.
Личные деньги я держал частями в двойной крышке секретера и в тюфяке
- с большим или меньшим равнодушием ощупывая уже туго наполняемую
вместимость своих хранилищ...
Так продолжалось два года, став привычным, машинальным делом. Я давно
уже перестал трястись от злости при виде денег - от жгучего желания все их
тут же пожечь: от ненависти к идее всеобщего эквивалента вообще. (Поначалу
это действительно было для меня проблемой: в первые три ходки я ни копейки
не удержал в пользу своего прoцента - и далее не собирался, неблагоразумно
не учитывая - на что мне придется жить, - но на четвертый раз в факсе,
помимо столбика кодированных цифр, объявилась приписка: "Во избежание
приказываю удержать четырежды". Тогда-то меня эти суки и подписали на
поруку: "Во избежание...")
Кстати, забыл сказать, в первую же зиму - дождливым промозглым
январским вечером - выяснилось, почему я так привязался к той своей бутылке.
Январь тогда на Средиземноморье выдался шибко прохладный.
Поговаривали, что виной тому война в Заливе. Объясняли, что от "Бури в
пустыне" - поднялось облако дымно-пылевое и, двигаясь к Синаю,
заэкранировало собой ультрафиолетовую часть солнечного спектра. А стало
быть, и пустыня чересчур остыла в тени и никак не могла нагреться. С конца
декабря на остров регулярно рушились дожди. Раз даже снег выпал - это у
нас-то! - на побережье. Местные, которые снег видали только по телику,
думали - все, каюк - опал саван.