"Александр Иличевский. Бутылка (Повесть о стекле)" - читать интересную книгу автора

А сам бутылку свою от страха к ребрам плотнее жму: думаю, ежели что
- как вдарю...
Тогда Барсун всполошился да как заорет водиле:
- Гони к Парфенычу, гони! Я его с курями поить стану!
Пока к Парфенычу катились, на улицу Энгельса, к Головинскому саду,
Барсун опять ко мне с сантиментами - гад, замучил совсем:
- Ты, - говорит, - определенно наш мальчик. Ты, - говорит, - даже не
представляешь, какой ты наш, как тебе повезло, засранцу.
Ну, думаю, пусть, пусть себе язык треплет: я чуть что - на перекрестке
дверцу во дворы распахну - только ты меня и видел.
А пока до Парфеныча в пробках стояли, рассказал мне Барсун историю
одну - то ли расчувствовался, то ли со скуки, только стало мне вдруг
интересно.
Говорит:
- Что тебя баба помелом погнала, это я очень даже понимаю.
Я, когда тебя чуть постарше был, тоже траванулся любовным расколом.
И чтоб не страдать, аспирантом в загранку подался. Нас из МГИМО куда
хочешь тогда посылали - пошпионить, постажироваться. Вот и я рванул с тоски
в Германию - развеяться. Там меня по части комсомола определили,
фининспектором вроде: я взносы по гэдээровским райкомам собирал, учитывал -
с умыслом, ясное дело... Короче, - говорит, - ты не поверишь - плакать
будешь, как я резидентом в Зап. Берлине себе крышу определил. Открыл казино
со стриптизом на комсомольские взносы. Так и жил - во сыру да масле, а пива
было - сплошная ниагара... Про бабу свою от жизни такой забыл наскоро - как
не было, суки той. Вот и ты забудешь.
Тут я, конечно, ему не поверил. Хотя сомнение он в меня заронил,
признаюсь.
Однако, долго ли коротко, приехали мы до Парфеныча - в ГОРО:
Городское общество рыболовства и охоты - над самой Яузой, в
Лефортово, особнячком шикарная такая усадьба, с иголочки после
реставраций. Высыпаемся ко входу - а у дверей кипарисовых уже телохраны:
Гогой-Магогой стоймя стоят, башками друг к дружке жмутся
- наушники одни на двоих слушают. Нас увидали - разошлись, ходу дали
- а наушники на проводке провисли типа ленточки. И зря - Барсун
проводок как рубанет наотмашь: левый за ухо схватился - терпит.
Смотрю на угол с адресной табличкой: Большой Эльдорадовский переулок, а
по перекрестку - Энгельса, значит.
Ага, думаю, приехали...
Заходим, подымаемся кое-как - больше Барсуна в поясницу толкаем, чем
сами идем. Да еще лестница винтом - крутая больно, но красивая - вроде
витражная колба идет вокруг ступенек штопором: ромбы, цветочки, серпы,
молоточки, знаки качества (пентаграммы с человечком, внутри распятым),
восьмиугольники также, голуби, веточки, звездочки разные... По такой
лестнице, если б не Барсун, подниматься одно удовольствие - как во дворец,
не меньше, а то и - в ракету на Байконуре.
Но вот и вскарабкались. Главная зала - насквозь залитая светом, будто
лампа - вроде как музей: зеркала, стол с приборами, пионы в корзинке,
клавесин, камин, картины по стенам маслом - все больше, правда,
монтажники-сталевары, туркмены на комбайнах, хлеб золотой веером, ворохом и
фонтаном - плюс политбюро, правда, не в полном составе: однако Ч. и Щ. там