"Александр Иличевский. Нефть" - читать интересную книгу автора

отправилась медленной невидимкой в круговое плавание, пристукивая одной из
босоножек - той, у которой (я заметил утром) надорвался задник. Словно боясь
вспугнуть лунатика, я прислушивался затаив дыхание, - до тех пор, пока она
наконец не скрылась в своей комнате: скрылась - неверно, но стала неслышной
ее речь и хромый шаг, так как Циля превратилась, погаснув, в невнятное
бормотание, теперь перемежавшееся зевками и вздохами.
Покуда речь ее блуждала, я тоже не оставался неподвижен. Хотя, если
вслушиваешься, то замираешь. Но звук, обидно скрадывая юродивый смысл,
неумолимо ускользал временами, и мне пришлось, ущипнув себя за запястье, на
ощупь двинуться в темноте, медленно пеленгуя ее речь, пока она совсем не
пропала в неразличимости.
Исчезновение Цили застало меня в гостиной. Дверь на балкон была
приоткрыта, штора отдернута: я стоял на трапециевидной пластине лунного
света.
Плотная духота. Комариный зуд, как налет штурмовика на бреющем,
внезапно возникал из тревожной темноты у лица, противно приближаясь по
спирали слуха.
Я вышел на балкон. Соседский кот метнулся в виноградной листве и мягко
спрыгнул на чугунные ступеньки. Она спала разметавшись. Я подумал, что не
знаю ее имени. Нет названия - нет предмета. Мне почему-то стало беспокойно.
Милейший подбородок. Серебристый пушок над приоткрытой чуть припухлой
губой. И у виска.
Отыскав в глубине темноты кладовку, я вытянул из нее подстилку из
мягкого пластика (я всегда предпочитаю спать на полу, особенно здесь, в
Баку, где страшная жара, и тонкий воздуха слой у пола в безветрии самый
прохладный - "пенку" я стянул на время у брата: он таскает ее с собой иногда
на пляж и всегда берет, отправляясь в поход в Набрань), простыню и подушку.
Разложил и постелил у балконной двери, где только и возможен сквозняк,
дуновения которого я, высушенный бессонницей, буду ловить, мучительно
извиваясь, каждым лоскутиком кожи весь остаток ночи. Так рыба, выброшенная
на песок, обессилев, напряженно тянется к достигшей струйке особенно сильной
волны.
Спустя что-то долгое-долгое я стал забываться, мечась внутри каких-то
вложенных желтых зеленых розовых синих квадратов, которые лопались как
мыльные пузыри, как только я оказывался внутри одного из, тут же обнаруживая
следующий, вложением которого он был.
Мучение состояло в том, что я никак не мог удержаться в квадрате: как я
ни силился, предыдущий, не поддаваясь оглядке, легко выскальзывал из-под
сознания куда-то вниз, но прежде содержание его стремительно разжижалось, и
только эту стремительность и можно было еще удержать до того, как объем
очередного квадрата не лопнет, добавившись к пустоте.
Я - как бы сам пузырек - взмывал в пенном облаке из столпотворения
пузырей, своим присутствием пронзая оболочки встречных. Но, может быть,
движение мое сквозь было иллюзией - составленное только последовательностью
превращений?.. Это было похоже на взлет отдельного отрывка отсутствия -
пузырька, прерывисто взбирающегося по стенке высокого бокала, время от
времени примыкая к одному из своих неподвижных собратьев.
Как только я находил себя внутри следующего квадрата, в нем начинало
происходить некое действие, начало которого оказывалось вполне интригующим,
чтобы составить сновидение, которое, однако, никак не составлялось,