"Валерий Ильичев. Псих против мафии " - читать интересную книгу автора

по широкому, ярко освещенному проспекту, а другая - хладнокровно наблюдала
за своим двойником, с удовлетворением констатируя, что ни тревоги, ни
раскаяния после совершенного в полутемном грязном городском дворе
преступления тот не испытывает. И этот незримый бесплотный двойник видел
перед собой уже немолодого мужчину, очень похожего на мальчишку,
вообразившего себя водителем этой роскошной желто-синей громады и судорожно
вцепившегося в спинку расположенного впереди сиденья, словно в руль.
Сладостное, ставшее уже привычным ощущение существования внутри себя двух
совершенно разных, не схожих между собой людей радовало его своим
неповторимым азартом актерской игры, когда одно существо в тебе исполняет
главную роль в творимой на ходу пьесе, а другое в качестве благодарного
зрителя наблюдает за происходящим на сцене жизнедейством.
В эти мгновения тряского, рывками движения автобуса тот другой,
Зритель, с восхищением оценивал Актера, только что разыгравшего трагическую
сцену в кровавой драме, им же самим написанной.
Мужчине нравилось ощущение жуткой и одновременно сладостной
раздвоенности.
Вдали показалась сверкающая с красновато-кровавым отливом большая
заглавная буква "М", и мужчина направился к выходу. Автобус резко
затормозил. Он, едва сохранив равновесие, схватился за гладкий,
отполированный многими руками холодный металлический поручень, суеверно
испугавшись этого символического предупреждения о возможной угрозе падения.
Но тут же сознание услужливо успокоило и обнадежило его: "Ты же сумел
устоять на ногах и беда миновала! По крайней мере, пока!"
Дверь автобуса, чуть помедлив, словно нехотя, с недовольным пыхтением
распахнулась, милостиво выпустив мстителя из душного тесного салона на
простор уходившей в обе стороны, в кажущуюся бесконечность улицы. Он с
наслаждением вдохнул полной грудью уже основательно остывший после жаркого
дня воздух: "Хорошо!"
И тут некстати мелькнуло воспоминание о застреленном им у гаражей
человеке. Прежней ненависти в его душе уже не было. И он, гоня от себя
возникшие сомнения в справедливости содеянного, подумал: "Стоит ли
размышлять о том, кого нет в живых, кто просто не существует? Но как
все-таки легко убить человека!" С этой мыслью он уверенной походкой
направился к каменным скользким ступеням, ведущим в подземный переход. Уже
открывая тяжелую дверь в ярко освещенный вестибюль метро, он, увидев в
стекле свое отражение, с явной симпатией к самому себе и нескрываемым
восхищением подумал: "Интересно, что ещё этот тип способен выкинуть в своей
жизни?"
В том, что его ждут необычайные, полные риска дела, он уже не
сомневался. "Ведь это так просто - убить человека!"

Возле трупа, как всегда, бестолково суетились люди, не принимавшие
никакого участия в осмотре места происшествия. Оперуполномоченный
уголовного розыска Ильин ещё раз внимательно окинул взглядом труп, лежавший
скрючившись, в неудобной для живого человека позе, одна нога все ещё
находилась в салоне машины. Почему-то именно к ней, этой полусогнутой, не
касающейся земли ноге в черной задранной вверх штанине, обнажающей голую,
покрытую густыми черными волосами кожу, было приковано внимание Ильина,
словно эта деталь имела решающее значение для раскрытия совершенного здесь