"Явдат Ильясов. Башня молчания " - читать интересную книгу автора

люди ни спорили с ним, богослов настоял на своем. За воротами рос большой
сад, принадлежавший Фердоуси. В этом саду его и похоронили".
И так поступили с величайшим поэтом Востока, ни в чем не уступавшим
знаменитому Гомеру.
Пусть он писал о древних богатырях, о давно отгремевших событиях,
которые вроде бы не имеют никакого отношения к нашему времени. Имеют! Разве
не ясно, что уж такой был у него образный строй мышления? Ведь читаем же мы
с вниманием и удовольствием старинные басни, где звери действуют как люди и
говорят на человеческом языке, и древние сказки, где на каждом шагу
происходит невероятное, и извлекаем из них смысл, полезный для нас, живущих
сейчас...
Дальше... "Дары султана хотели вручить дочери покойного поэта. Но она с
гневом отвергла их: "Мне ничего от вас не нужно".
Омар Хайям отер ладонью слезы. Страшно подумать, что жизнь и смерть
поэта и судьба его произведений висят на волоске чьей-то недоброй воли, и
тупая воля эта вдруг может все вмиг оборвать...
Самое поразительное в случае с "Шахнамэ" - это что она уже существовала
в законченном виде, прежде чем ее признал Махмуд Газнийский, и от того, что
он, изрядно помучив поэта, признал ее наконец, в ней не прибавилось ни одной
страницы, ни одной строки, ни одного слова. Она была и осталась великой
"Шахнамэ" - "Книгой царей". Тут уместней сказать - "Царь-книгой".
О чем же говорит все это?
Настоящая книга живет сама по себе, независимо от того, жив ли человек,
написавший ее, или умер, и признал ее или нет кто-либо из власть имущих.
Поэзия - явление самостоятельное. Восклицал Ади ибн Зайд:

Сколько всадников пили у нас
вино - у стыка пыльных дорог!
Где они, скажите, сейчас?
Их унес изменчивый рок.

Ади ибн Зайда тоже не пощадила судьба. По навету завистников царь
ан-Нуман велел упрятать его в темницу и задушить. Но стихи, как видите, не
пропали...
Тупая боль в плечах, особенно в правом, сделалась гнетущей. Хватит!
Омар отшвырнул перо. Как бы нам самим вскорости не угодить на страницы
бесконечной "Книги печали".

Часть первая. АСКЕТ И ВЕРТОПРАХ

Ты мрачен? Покури хашиш - и мрака нет,
Иль кубок осуши - тоски пройдет и след.
Но ты суфием стал! Не пьешь, не куришь...
Булыжник погрызи, - вот мой тебе совет.

- И что тебе дадут за эту книгу? - Эль-Мирра с тахты кивнула на столик,
где при слабом свете одинокой тонкой свечи смутно белели бумаги.
Халатик стыдливо запахнут. Колени плотно сжаты. Взгляд изучающий. Вид -
неприступный.
- Не знаю, - вздохнул Омар. Говорили тихо. Он заранее прикрыл резные