"Владимир Ильин. Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта " - читать интересную книгу автора

отлучались из части и отсутствовали по неизвестным причинам не только
часами, но и днями. И все это им сходило, так как в Вышнем Волочке было
огромное скопление мобилизованных, такая неразбериха, что всех нас учесть
было очень трудно. В Москве эти разгильдяи почувствовали настоящую военную
дисциплину.
В нашей курсантской команде был такой случай. Один из нас был жителем
Москвы и повадился после воздушных тревог не являться в общежитие, а к
утренней поверке появляться в нашем строю. Ему понравилось такое положение,
он совсем обнаглел и [18] не являлся на занятия два дня подряд. Командование
объявило розыск этого дезертира. Его нашли и арестовали, но не у
родственников, а на квартире у женщины. За дезертирство его судил Военный
трибунал и приговорил к расстрелу. Но, учитывая некоторые смягчающие
обстоятельства, расстрел был заменен посылкой его на фронт в штрафной
батальон. Приговор Военного трибунала и приказ по Академии были нам зачитаны
перед строем. Это явилось хорошим уроком всем, кто не хотел считаться с
военной дисциплиной и фронтовым положением, на котором мы находились. В
середине августа 1941 года мы успешно закончили курсы. Нам присвоили звания
старших сержантов, аттестовали мастерами по авиавооружению и выдали
соответствующий документ. Получили мы также направления в авиачасть.
Перед отправлением на фронт нам с Гречушкиным дали увольнительную на 12
часов. Мы тут же вечером устремились на Казанский вокзал, чтобы поехать в
Егорьевск и еще раз повидаться и проститься со своими. На вокзале было
людно, как всегда, но теперь стало больше военных и эвакуированных людей.
Пассажирских поездов на Егорьевск не было, так как уже поздно, и мы решили
доехать до станции Раменская, а там будет видно, что делать дальше. Сойдя в
Раменской, мы некоторое время побродили по станции, и нам повезло. В
направлении Воскресенска пошел товарный состав, на котором мы и поехали.
Спрыгнув с подножки товарного вагона в Воскресенске и узнав у дежурного по
станции, что никаких поездов на Егорьевск не будет, мы с Калинычем решили
идти пешком по железнодорожной линии. Время было около девяти часов вечера.
Уже стало темнеть, а до Егорьевска еще 22 километра. Молодость и любовь, а
также возможность встречи с любимыми несли нас по шпалам, как на крыльях.
Ночь [19] была теплая, тихая и только изредка нет-нет да подует слабый
ветерок, от которого шелестели листья на деревьях леса, через который
протянулась дорога. Мы очень спешили, так как времени было мало, а хотелось
еще разок, хотя бы на несколько минут, увидеть своих дорогих: я - Иру, а
Калиныч - жену и маленького сына. Каждый из нас про себя думал, что эта
встреча может стать последней, так как впереди у нас фронтовая жизнь. Кто
знает, останемся ли мы живыми и будут ли живы наши дорогие и близкие?
У деревни Кукшево, в двух километрах от Егорьевска, лес наконец
кончился, и мы вышли к нашему аэродрому. Идя по высокой железнодорожной
насыпи, мы невольно устремили свой взор на запад в сторону Москвы, где снова
увидели яркие вспышки разрывов зенитных снарядов. Это был налет на Москву
немецких бомбардировщиков.
В нашем городе было темно. Улицы совершенно безлюдны. Никто нас не
остановил, как будто и нет войны и все на свете спокойно. Это нас очень
удивило. Мы распростились с Калинычем, и каждый пошел в своем направлении.
Наконец-то я на знакомой улице. Вот тот старенький двухэтажный дом, в
котором живет Ира. Я всегда сигналил ей о своем приходе на свидание стуком
по водосточной трубе, которая находилась близко от комнаты, где она жила.