"Наталия Ильина. Решение и претворение " - читать интересную книгу автора

участки. Несмотря на опасность ожогов, этот путь добывания штакетника
казался, видимо, жильцам дальних корпусов не сложнее других путей.
Сухо потрескивали сжигаемые изгороди, грохотали по асфальту колеса
тачек. Слышались, кроме того, рыданья, вскрики, проклятья, плач детей,
отрывистые слова команды... Темные клубы дыма и языки пламени служили
зловещим фоном всему происходящему...
Часть жильцов по темноте своей и малограмотности восприняла случившееся
как стихийное бедствие. Возьмем, к примеру, старушку П. П. Кочанову. Не
прошло и месяца после описанного мероприятия, как ее ничем не огороженный
садик был частично вытоптан торопливыми путниками. Потужив и поплакав,
старушка опять вбила колышки, протянув между ними проволоку. За этими
действиями - веками воспитанное крестьянское трудолюбие, крестьянское
терпение...
Так реагировали на случившееся жильцы неграмотные, которых раз, два и
обчелся. Грамотные же сели писать письмо в редакцию. Не желая верить, что
какое-либо постановление Моссовета могло иметь результатом вышеописанные
мизансцены из античных трагедий, жильцы просили объяснить им поведение тт.
Грубина и Крикунова.
Я лично склонна была объяснить это вот чем: постановления т. Грубин не
читал. Это предположение блестяще подтвердилось. На вопрос, почему не
снесена неприглядная изгородь (колья и проволока), видная из окон его
кабинета, т. Грубин ответил: "Территория принадлежит заводу".
А в постановлении Моссовета сказано: "...выявить домовладения
независимо от ведомственной принадлежности, где необходимо заменить,
восстановить или устроить вновь заграждения".
Значит - не читал. Вот единственное объяснение!
Содеянного не поправишь, но, быть может, тт. Грубину и Крикунову
следует хоть теперь изучить постановление и встретиться с авторами письма? И
подумать сообща, как организовать защиту зеленых посадок.
На 12 июня была назначена встреча. Как же была претворена она в жизнь?
...Помню: я шла и мечтала. Тт. Грубин и Крикунов, уж вероятно,
извинятся перед жильцами корпусов. В мечтах я почти слышала, как тт. Грубин
и Крикунов говорят залу: "Уж вы не обессудьте!" А зал дружным хором
отвечает: "Чего там! С кем не случается!" Отходчив русский человек... И еще
я воображала разговор, который будет вестись на этой встрече. "Бабушка!
Прасковья Павловна! - скажет т. Крикунов. - Не плачьте! Взамен кольев ваших
мы типовой штакетник поставим!" И бабушка снова плачет, но уже от радости...
Вот какие трогательные сценки проходили перед моим мысленным взором,
пока я бродила среди корпусов, возвышавшихся между Щелковским шоссе и 5-й
Парковой улицей. Я нашла дом, где помещался красный уголок ЖЭКа № 24,
открыла дверь, стала подниматься по лестнице и остановилась, пораженная
доносившимся сверху шумом. Гул голосов - слов не разобрать. Резкий,
авторитетный мужской голос - тут слова различимы:
- Молчать! Сказано - уходить! Разговаривать не будем!
Кажется, кто-то плакал.
Туда ли я попала? Но поднявшись, я увидела т. Крикунова. Он кричал на
собравшихся. Их пришло несколько десятков человек. Мелькнуло сморщенное лицо
старушки в платке. Не Прасковья ли это Павловна? Послышался возглас: "Не
уйдем!" Я увидела гневные глаза, седые волосы. Не эта ли женщина с ребенком
на руках защищала штакетник?