"Денис Ильин. Эпоха" - читать интересную книгу автора

хижины, а хотя... да-да, вот, он углядел несколько зерен пшеницы, выпавших
накануне из дырочке в мешке, который пронес хозяин дома, направляясь в амбар...
Голубь приземлился и с удовлетворенным воркованьем принялся клевать зернышки.
Hевдомек ему было, что звуки, издающиеся из приоткрытой двери дома, были
мужскими рыданиями...
Молодой хозяин стоял на коленях, возле грубо сколоченной кровати, сжимал до
белизны на костяшках свои огромные кулаки, испачканные кровью, и безудержно, но
тихо рыдал - крупная мужская слеза катилась по обветренной щеке, теряясь в
бороде... Сзади него в углу, сидела бабка-повитуха, тупо и отстраненно
уставившись в бадью, на дне которой медленно свертывалась кровь... Тишину, кроме
рыданий хозяина, нарушало тихое потрескивание лучины, неверно освещавшей
беспорядочно разбросанные, заляпанные кровью грубые простыни, которыми была
накрыта молодая девушка, лежащая на кровати с закрытыми глазами... Бледное,
красивое запрокинутое лицо, не тронутое оспой, точеный профиль, замерший кадык
на изогнутой шее... Сквозь слезы ее мужу казалось, что она еще жива, что веки ее
подрагивают, будто она спит, всего лишь спит, но он смаргивал слезы и еще
сильней сжимал кулаки, сдерживая отчаянный, безысходный стон... Она умерла,
умерла, его солнышко, его ясный лучик... Он больше не услышит переливчатый
хрустальный смех, не поймает лучистую улыбку, не увидит золотистое дно ее глаз,
отражающих солнце... Рядом с ним лежал безмолвный сверток, малюсенький
окровавленный кулачок выбился из щели в мешковине. Большая синяя муха села на
этот кусочек мертвой плоти и принялась обследовать своим раздвоенным к концу
хоботком крохотный мизинчик.
Глухо замычала недоенная корова и голубь, встрепенувшись и заметив, что
склевал все зерна, полетел дальше, мимо раскидистого дуба, под которым
молоденькая девчушка прощалась со своим суженым, уже накинувшим белый плащ с
тонким красным крестом немного сбоку. Ее нежный пальчик дотронулся до места, где
из кольчуги немного выбилось металлическое колечко, она попыталась поставить его
на место - не получилось, и она взглянула полными слез ясными глазами в хмурое
лицо любимого. Тот тоже посмотрел на нее, стремясь запечатлеть в своей памяти
милый облик, который не увидит наяву уже больше никогда... Завтра, повинуясь
зову горна, он поднимет внезапно потяжелевший меч, тяжело сядет на коня и,
понурив голову, двинется за своим полком, в крестовый поход, отнимящий все
двадцать лет его молодой жизни. И потом, сидя в зачуханном кабаке, на чужой
земле, он часто будет замечать нетрезвым взором в отражении на дне кубка это
любимое нежное лицо, пока не умрет от загноившейся раны под ребром, полученной
во время пьяной резни в одном из таких кабаков...
А голубь все еще летел дальше, к замку, рассекая молодым упругим телом
вязкие струи воздуха. Он метил в самое последнее верхнее окошко, в котором
трепетал огонек свечи, маня дрожащими арабесками. Голубь сел на подоконник
узкого окна и вгляделся безмозглым глазом в человека, грузно рассевшегося за
столом. Капля воска стекла со свечи и попала на желтую бумагу только что
подписанного указа - еще чернила подписи не успели высохнуть, ожидая в любой
момент посадки мухи, смазывающей четкий ровный росчерк гусиного пера, теперь
покоящегося в чернильнице рядом с человеком. Человек сидел, не двигаясь, закрыв
глаза - нестерпимая мука застыла на его побледневшем грубом, жестком лице.
Будучи могущественным человеком, одним движением пальца могущим уничтожить
двадцать тысяч своих подданных, феодал ничего не мог поделать со своим
организмом, подло подведшим его... Эта черная вонючая жижа, которую готовит его
лекарь, совсем не помогала - печень, перетруженную на бесконечных пирах и