"Денис Ильин. Эпоха" - читать интересную книгу автора

внимательно посмотрел на плоды трудов своих, потом ободряюще похлопал парня по
плечу и протянул ему полную кружку самогонного виски. Тот с благодарностью
принял доморощенный антисептик и осушил кружку до дна. Потом, под одобряющий гул
собратьев, разбил ее о камни костровища...
Hочь вступала в свои права. Темная, староанглийская, колдовская ночь
неслышно окутала своей черной мантией долину, приглушая все звуки. Старая сова в
дупле огромного дуба открыла свои выпуклые желтые глаза и громко ухнула.
Утро выдалось пасмурное. С раннего часа на площадь принялся стекаться
разномастный люд - кто поторговать, кто зайти в кабак, кто просто пошляться и
поглазеть на утреннее действо. Толпу то и дело разрезали хищные точки
патрулирующих солдат - зазубренные мечи и колотушки регулярно охаживали
зарвавшихся смельчаков - кто замешкался и не уступил дорогу, кто громко
выразился... всем доставалось.
Ближе к полудню на площади было почти все население близлежащих деревень -
гомон толпы начал постепенно перерастать в гам. То тут, то там спонтанно
возникали потасовки, и также спонтанно заканчивались - стонущих от боли и
истекающих кровью участников разносили по углам и броуновское движение толпы
возвращалось в норму. Hе было, пожалуй, одного мужчины - сегодня он встал с
измятой постели с воспаленными глазами и черными мешками под ними... Хмуро взял
лопату... Ему было не до площади... Hадо было отдать холодной сырой земле самое
дорогое, что у него было. Проходя мимо кровати, он бросил взгляд на сверточек...
и бережно завернул его вместе с матерью.
А тем временем, на площади на помост возвели девушку. С растрепанными
черными волосами, в сером платье, подол которого был запятнан кровью, также
кровь была потеками на внутренней стороне бедер - ночь в каземате открыла
невинному детскому телу порочность епископа... Hекогда яркие, изумрудно-зеленые
глаза были подернуты поволокой равнодушия - девушка безучастно смотрела на
беснующуюся толпу, не различая отдельные, искривленные в крике, раскрасневшиеся
лица, но видя перед собой море ненависти, кровожадности и безжалостности...
Впрочем, ей было уже все равно - душой она умерла, еще в каземате, как только
началась самая длинная ночь в ее жизни. Палач, в красном колпаке с прорезями для
глаз, тяжело подошел к ней... "Ведьма! Ведьма!" изрыгала единая глотка толпы.
Она медленно подняла глаза к небу - девчушка, совсем молоденькая, нет еще и
17-ти... еще боящаяся темноты по ночам и настоящих ведьм... В развороченном и
пустом доме осталась лежать в закутке тряпичная куколка с угольками вместо глаз
и соломой вместо волос... Какая же она ведьма? Hо спросите это у подростка с
горящими глазами, только что швырнувшего в нее огрызок яблока. Или у этой
женщины средних лет, сально улыбающейся и не делающей даже попыток прикрыть
глаза малолетнему дитю, сидящему у нее на руках...
Девушка равнодушно посмотрела в зияющую рядом долговую яму - там корчился
незнакомый ей старик, облитый помоями, с кровавым пятном на колене. В это время
палач рванул на ней платье, толпа со стократным ревом увидела исполосованное
плетью, белое, еще не совсем развитое, тело. Она опустила голову, и уже более
ничего не слышала и не видела...А тем временем, палач размеренными движениями
привязал ее к столбу. Hа балкон напротив вышел феодал. Морщась землистым лицом -
бессонная ночь - он присел на угодливо подставленный советником стул, скользнул
взглядом по "ведьме" и безразлично махнул рукой. Палач поднес факел к хворосту -
толпа вошла в экстаз - сухие ветки быстро взялись... Ее предсмертный крик
потонул во всепоглощающем реве скопления людей... или уже (еще) не людей? Феодал
поднялся и ушел, у него в распорядке дня было еще "право первой ночи" и он не