"Анатол Адольфович Имерманис, Гунар Цирулис. Квартира без номера " - читать интересную книгу автора

добрался до люка и попал на чердак. Оставаться здесь было нельзя. Бойцы
истребительного батальона, наверно, будут обыскивать чердаки во всем районе.
Выйти на улицу в таком виде тоже опасно - милицейская форма теперь не
устранит подозрений, а, наоборот, только усилит их. Надо пробраться в
какую-нибудь пустую квартиру и спрятаться там, пока не минует опасность.
Спускаясь по лестнице черного хода, Рауп-Дименс увидел за окном балкон,
открытая дверь которого вела в квартиру. Он перегнулся через перила и на
всякий случай бросил в кухню горсть патронов - они громко застучали по полу,
но никто не вышел. Измерив на глаз расстояние, штурмфюрер протиснулся в
узкое окно и, схватившись руками за подоконник, легко спрыгнул.
Осторожно притворив за собой дверь балкона и даже заперев ее на
задвижку - хотя это было совершенно излишним, - он с облегчением вздохнул.
Теперь можно было осмотреть квартиру. На окнах всюду спущены черные шторы. В
комнате прохлада и сумрак. Не привыкший к темноте глаз с трудом разглядел
пузатый комод и старомодную кровать с горой перин и пуховиков. Даже не
взглянув в ту сторону, штурмфюрер двинулся к шкафу. Только когда за спиной
раздался визгливый вопль: "Помогите! Воры! Воры!" - он заметил седую голову
старухи, вынырнувшую из-за горы подушек.
- Молчать, старая ведьма! - И Рауп-Дименс поднес револьвер к самому ее
носу.
Оружие еще больше перепугало старуху. Штурмфюреру казалось, что ее крик
слышно за километр... Он уже хотел выстрелить, но, вспомнив, что выстрел
может привлечь внимание истребителей, отбросил револьвер и обеими руками
вцепился в тощую, жилистую шею. Старуха захрипела и утихла.
Рауп-Дименс вытер пальцы носовым платком, еще пахнущим одеколоном.
Впервые он убил человека голыми руками. Штурмфюрер был вынужден признать,
что это не слишком приятно.
...Вспоминая теперь, спустя целый год, страшное, посиневшее лицо
старухи, Рауп-Дименс поморщился. Но как ничтожны были эти отвратительные
воспоминания в сравнении со всеми радостями, которыми так щедро наделяла его
жизнь. Он получил чин оберштурмфюрера; к двум железным крестам за Францию и
Грецию прибавился орден за рижскую операцию.
Этот город у Балтийского моря, с его чистыми улицами и зелеными
парками, Рауп-Дименсу понравился. Правда, латыши доставляли немало хлопот -
они частенько не желали верить в превосходство западной цивилизации. Но все
же и здесь порой можно было встретить людей, сносно говоривших по-английски
и ценивших Джемс-Джойса. Здесь Рауп-Дименс обзавелся уютно обставленной
солнечной квартирой, которую он унаследовал от прежнего владельца,
расстрелянного в первые же дни оккупации. Здесь у него появилась и некая
Мери, с которой, несмотря на ее вульгарные манеры, все же можно было
проводить время.
Что касается общего хода событий, то дела как будто шли неплохо. После
зимних неудач гитлеровская армия снова стремительно наступала и теперь уже
угрожала Сталинграду. С тех пор как до бакинской нефти стало рукой подать,
сдержанный тон писем отца, появившийся после разгрома войск фюрера под
Москвой и вступления Америки в войну, исчез, уступив место более
оптимистическим ноткам. В свое время и молодой Рауп-Дименс поругивал этого
растяпу Риббентропа, у которого не хватило мозгов удержать Соединенные Штаты
в роли негласного партнера в акционерном обществе по разделу мира. Но
мало-помалу негодование его улеглось. Конечно, ему хотелось, чтобы победила