"Карл Иммерман. Мюнхгаузен. История в арабесках (барон Мюнхгаузен)" - читать интересную книгу автора

мамаша Пипмейер на протяжении двух лет подарила своему супругу двумя
тройнями, достигли призывного возраста, папаша Пипмейер отдал всех
шестерых в один и тот же день в герцогскую косично-гамашную гвардию. Все
шестеро были одного роста, а именно в шесть футов и три дюйма, носили
совершенно одинаковые гамаши и косы и вообще настолько были похожи друг на
друга, что командир приказал полоснуть каждому из них нос другой краской,
чтоб отличать их во время службы. Карл Пипмейер получил желтую полосу,
Генрих Пипмейер синюю, Фердинанд Пипмейер красную, Гвидо Пипмейер
оранжевую, Христиан Пипмейер зеленую, Ромео Пипмейер серебристо-серую и
Петер Пипмейер черную. Но вне службы, когда они чувствовали себя людьми,
братья Пипмейер стирали эти полосы.
Эти шесть братьев из Левенбурга рассказали другим гессенским караульным
следующую историю:
- Вы можете верить или нет, но в те годы, когда наш курфюрст жил на
чужбине, он ежегодно в день своего рождения появлялся наверху в замке. В
этот день уже с утра в верхних апартаментах бывало неспокойно: шелестели
шелковые портьеры, потрескивала кровать с балдахином, бряцали доспехи в
оружейной палате, неутомимо махал крыльями на башне флюгерный петух. Мы
заметили это и еще многое другое, когда были мальчиками, но не обращали
никакого внимания; когда же нам минуло пятнадцать лет и мы конфирмовались,
отец отвел нас в сторону и открыл нам тайну замка. Она заключалась в том,
что курфюрст, хотя и пребывал далеко в чешской земле, все же ежегодно
справлял день своего рождения в родовом замке. А именно в шесть часов
вечера, в то самое время, когда встарь за столом сословных представителей
провозглашали здравицу и палили из пушек перед лугом, он якобы появлялся в
желтой диванной, где висит портрет старого Фрица (*11) в младенчестве, и
проводил там с полчаса для своего плезира.
На следующий год отец разрешил нам посмотреть. Мы спрятались за зеленой
портьерой в желтой диванной... Что же произошло? Как только часы на
замковой башне пробили шесть, слышим мы, как по длинной галерее, ведущей в
эту комнату, хлопают двери одна за другой. Наконец распахивается дверь в
желтую диванную и входит курфюрст собственной персоной: ботфорты, лосины,
мундир, треуголка, букли, словом - тютелька в тютельку. Садится к окну,
что выходит в сад, набивает трубку, курит так, что дым столбом идет,
изредка поглядывает в сад, покуривши, вытряхивает пепел - который мы потом
нашли на паркете - затем встает, тихо выходит из желтой диванной, и мы
слышим, как одна за другой захлопываются двери вдоль длинной галереи. Вся
желтая диванная была полна дыма - "Варинас, 1-й сорт": все мы семеро,
шесть братьев и отец, сразу узнали эту марку.
Когда братья Пипмейер рассказали своим товарищам эту историю, в
кордегардии возник жаркий спор, потому что...
Но г-н фон Мюнхгаузен не смог продолжать свой рассказ, так как и в той
комнате, где собралось наше общество, поднялся страшный шум. А именно в
эту минуту окончательно прорвалось отчаянье, в которое привели учителя
Агезилая рассказы барона. Он скинул с себя свою грубую, разорванную
пелерину и забегал в короткой шерстяной куртке взад и вперед по комнате,
жестикулируя, как сумасшедший.
- Нет, что слишком, то слишком, и всякому человеческому терпению есть
границы! - воскликнул он, рыдая. - Глубокочтимый благодетель, прошу тысячу
раз прощения за мое невежество, но я не могу больше сдерживаться, я должен