"Доминирующая раса" - читать интересную книгу автора (Онойко Ольга)

5

«Ареал человечества должен расширяться!» — кричат одни. «Мы даже девять Терр не можем толком заселить, куда нам ещё?» — возражают другие. Но первых слышно лучше и слушают их охотнее.

На всякий случай. Лишним не будет.

С земным мастером я встречалась в сквере, в одном из центральных районов Города. В колониях почти нет топонимов. Город обычно один, поэтому и называется так. Просто Город. Что на Фронтире, где людей очень мало, что на миллионной Терре-без-номера.

На прощание мы с Дитрихом обнялись. По-дружески. Мне всегда нравились такие, как он. Спокойные, доброжелательные, слишком сильные, чтобы быть жестокими. Мне, если честно, нравился тот «кемайловый» бандит, у которого я снимала ангар. Он тоже был слишком сильным. Профессия. Нет смысла жалеть, что таким мужчинам нравятся ласковые домашние женщины. Хранительницы очага. А у меня боевые шрамы и форма в шкафу.

И вообще выгляжу я не шикарно.

Мастер шёл сквозь толпу. Худой, высокий, темноволосый, с внимательным взглядом и плотно сжатым ртом. Он тоже носил браслеты, как и Дитрих. И тоже стальные. Только не из цепей, а из нешироких металлических полос. Я увидела это и удивилась. Мода, что ли, такая? Или пунктик мастерский? Я сразу вычислила его. Вряд ли кто-то ещё его замечал, я всё-таки знала, кого ищу, но он шёл среди толпящихся людей, как… даже не знаю.

Как офицер среди штафирок, вот.

— Здравствуй, — сказала я.

Он посмотрел на меня непроницаемым взглядом.

— Здравствуйте.

— Меня зовут Янина Лорцинг. Я из питомника. Ассистент. В прошлом экстрим-оператор. Я командирована лететь с вами.

— Почему не мастер?

Не люблю, когда со мной разговаривают таким тоном. Даже мастера. Я очень уважаю мастеров. Но я экстрим-оператор, а не секретарша.

Будь со мной Аджи — зарычал бы на него. Не посмотрел, что мастер.

— В данный момент Дитрих Вольф работает один, — ледяным голосом отчиталась я. — Игорь Мариненко проводит отпуск вне Терры. Поэтому было сочтено возможным послать меня. Если желаете, свяжитесь с командованием. Запросите особых условий. Меня отзовут.

Он отвёл лицо. Вид у него был утомлённый и удручённый. Мастер погрузился в задумчивость, потёр лоб, скинул тяжёлую даже на вид туристическую сумку с плеча на асфальт. И с неожиданной мягкостью проговорил:

— Эндрис Верес. Извини, Янина. Со мной бывает… иногда. Пожалуйста, извини.

Я усмехнулась. Да, я знаю. Вы, мастера, странные дядьки. Мы, операторы, тоже странные. Друг на друга обижаться не дело.

— Тебе нужно время, чтобы собраться?

— Я готова, — для убедительности я подёргала за лямки свой рюкзак. — Я думала, дело срочное.

— Да нет, — Эндрис сел на скамейку, с которой я только что встала, и почесал нос; жест сделал его нескладным и потешным. — Там порядок. Девочка тихая. Её даже временный гарнизон не боится. Вот только как бы с ней из-за ранней беременности чего-нибудь не случилось. Со мной врач прилетел. Он на космодром поехал, Макса искать.

— А Макс — это кто?

Эндрис с некоторой неловкостью улыбнулся.

— Кролик. Пушистый.

«Кролики» — это одновременно судовладельцы, капитаны и пилоты. Некоторые — разведчики, и тогда это Кролики Роджеры. Жирные Кролики возят грузы, работая на частные компании. Пушистые Кролики — это те, кого нанимают разные официальные учреждения. Мало денег, мало уважения.

Если нас повезёт «кролик», значит, начальство не придаёт большого значения операции. Ну и ладно. Нервов меньше.

Оказалось, рядом с городом два космодрома. Тот, с которого отправляются постоянные маршруты, был совсем недалеко от черты города. С него всё равно ходили только гиперы. Такси мчалось над бескрайним полем часа три, прежде чем мы увидали второй. Эндрису пришлось меня будить — я задремала в кресле от ровного хода.

Я вышла, оглядела окрестности и подумала, что старинные космодромы в фильмах о войне снимались здесь. Хотя колонии меньше тридцати лет. Я точно видела где-то эти корпуса. И разномастные шаттлы. А вот где стоит гипер пушистого кролика Макса?

Ха! Размечталась…

О нет. Не хочу. Всю жизнь летала только на гиперах. Неужели мы потащимся на заатмосфернике. Если хотите знать, я их боюсь!

— Бен, — сказал Эндрис. — Врач. И ксенолог. Джамин Янг.

Толстенький лысый Бен Джамин Янг обрадованно затряс мою руку, через секунду передумал и чмокнул. Фу. Я с трудом удержалась, чтобы не вытереть пальцы. Если бы он со своей живостью был несколько менее закомплексованным и развязным, выглядел бы лучше. Я поприветствовала Бена. Он что-то весело протрещал. Глаза неприятные. Не то чтобы недружелюбные, но странные.

— Бен один из лучших специалистов по контакту с анкайи, — вполголоса сказал Эндрис.

Тогда понятно. Я почти посочувствовала ксенологу. Здесь и просто специалисту надо сильный разлад в мозгах иметь. А если ты лучший…

И тут показался пушистый кролик.

Вот бежит живая арматурина! Ну, точно. Один в один. Ой, не могу. Высоченный, тощий, узкоплечий — в трубу пролезет. Руки-ноги длинные. Передвигается бегом. Глаза — как плошки. И в довершение всего — чернокожий.

— Привет, Макс! — сказала я. Ну не могла я обратиться к нему на «вы». Очень уж он был кроличий по виду.

— Хай! — провозгласил он. — Чё, летим?

— Пешком пойдём, — предложил Бен, и Макс с готовностью расхохотался.

Ну и компашка. Если полёт продлится достаточно долго, я скончаюсь. Я обменялась взглядами с Эндрисом. У мастера был виноватый вид.

— У меня с собой карта, — тихо проговорил он. — Купил на Земле перед вылетом. Все новинки, классика…

Макс попрыгал на месте, и я подумала, что он наверняка слушает африканскую музыку. Сутками и на весь корабль. Заберите меня отсюда. Ха! Ладно, буду считать это забросом категории А. На высшую опасность не тянет, но психически слабоустойчивым элементам персонала не рекомендуется.

Когда я узрела максов челнок, я засомневалась в назначенной категории.

— Втыкайтесь, — Макс махнул нам рукой. — Пристёгивайтесь путём, эту хреньку жутко трясёт.

— Что? — упавшим голосом произнесла я.

— Трясёт, говорю.

— Макс! Что это такое?!

— Ты челнока, чё ли, никогда не видела?

Я чуть не села, где стояла.

— Ну да, — нервно сказал Макс. — Это модель «Скайуокер-23а». Они старые, да. Но «Скайуокеры» никогда, ни разу не давали сбоев. Даже под обстрелом.

— Да твоя хреновина летает, как пнутый ёжик! — взвыла я. — Сколько это продлится?

— Три недели.

— Твою мать!

Макс разозлился.

— На гипере, бэби, тоже шестнадцать дней, — мрачно сказал он. — Не на Терру летишь, сечём? «Делино» лучшая в своём классе. И она даже вместе с комплектом шаттлов, сборным космодромом, всеми запчастями и гарантией в двадцать раз дешевле, чем один гипер!

Я безнадёжно застонала.

— Это же корабль времён войны!

Я возмущалась. И хотела этой сентенцией Макса задеть. Но он вдруг с гордостью ответил:

— Да, старушка Делли многое повидала.

Тьфу ты. Угадала, называется.

— Янина, — сказал Эндрис, когда мы сели, а Макс ушёл в кабину, — гиперкорабли ходят только по терранским маршрутам. Они только там окупаются. На периферии пока что остаются заатмосферники. Странно, что ты не знала.

— Я знала, — хмуро сказала я. — Но в забросы нас всегда возили на гиперах. И на Фронтире человек десять купили гиперкорабли. А там колония меньше двадцати тысяч.

Эндрис приподнял бровь.

— Заброс экстрим-операторов — не стандартная деловая поездка. И вообще-то под наш груз гипер пришлось бы переоборудовать. А какой в этом смысл? — он помедлил и добавил, — Фронтир? Интересно, откуда там такие деньги.

— Кемайл, — я пожала плечами.

— Кемайл добывают на Фронтире? — удивился Эндрис. — Мне казалось, где-то ещё. Впрочем, понятно. Странно, что люди, имеющие деньги на гипер, остаются на каком-то Фронтире…

Фронтир вообще странноватая планета. Где ещё грязный, заросший щетиной отморозок может заиметь биопластиковую ленту, которая стоит столько же, сколько особняк в экологически чистом районе Древней Земли.

И носить эту ленту в трусах. Для надёжности.

Нетипичное оружие — биопластиковая лента изначально применялась для боёв в коридорах кораблей. Прострелить обшивку так же сложно изнутри, как снаружи, но системы жизнеобеспечения куда уязвимей. Особенно страшен сбой искусственной гравитации. Над этой проблемой конструкторы бьются с начала колониальной эры, но гравигенераторы по-прежнему остаются одними из самых нестабильных и ненадёжных устройств. Это не значит, что они часто ломаются, просто другие системы выходят из строя гораздо реже и их можно достаточно быстро починить или отключить. Я своими глазами видела, что случилось с «крысой» приснопамятного местера Хейнрри из-за сбоя гравигенераторов. На больших кораблях устройства намного мощнее. Эффект может быть равен самоуничтожению судна.

Пуля из стандартного ручного оружия для техники почти безопасна; применение чего-то более мощного недопустимо. Если, конечно, атакующие не камикадзе, а обороняющиеся не утратили последнюю надежду. Против пиратов пуль вполне достаточно. Но стандартная рритская броня держала автоматный огонь. И даже попадание в незащищённое место не выводило грозного противника из строя. Ррит чудовищно живучи.

На Фронтире я слышала, что более удобного, чем биопластиковая лента, оснащения для охоты на ррит просто не существует. Из обыкновенной сети добыча либо уходит, либо использует нервущиеся нити для того, чтобы оборвать собственную жизнь.

Убивает биопластик тоже весьма эффективно.

Во время войны квазициты добывали безоглядно. И теперь их почти нет. В лабораторных условиях драгоценные клетки делиться отказываются. Поэтому они так дороги.

Ха! Проведя всю сознательную жизнь в сплошных разлётах, я впервые попала на заатмосферный корабль.

Пассажирский отсек оказался не так ужасен, как тот, что я видела в музее. Даже совсем не ужасен. Каюты огромные. Окна на оранжерею — это что-то. Здесь точно клаустрофобия не задушит. Я почувствовала себя виноватой перед Максом. Тот корабль, музейный экспонат, был совсем древний, а я почему-то представила себе именно его и перепугалась. «Делино», конечно, не лучшая в своём классе, очень уж старая. «Скайуокеры» производили ещё лет пять после войны. Но видно, как Макс печётся о своём корабле. Не по чистоте коридоров, отнюдь, на те есть автоматика. По оранжерее. Там цветники, за которыми надо ухаживать. Хотя бы время от времени. Не пекись он — росли бы неприхотливые кусты. До списания Делли куда как далеко.

Я решила пойти в рубку. Посмотреть на экраны. Мы же висим над планетой, а я, вот смех, только на картинке видела, как выглядит планета из ближнего космоса. И ещё я хотела извиниться перед Максом.

Но пушистый кролик зла не помнил. Они вместе со вторым пилотом, молчаливым, плотно сбитым Васей уже «сняли» Делли с орбиты, корабль набирал скорость, и я минут десять глазела на то, как удаляется от нас пухлый, разноцветный, ярко озарённый шар. Почему-то казалось, что планета очень тяжёлая и будто подвешена на тоненькой нити. И в то же время она была спокойной и сонной, как свернувшаяся клубком кошка.

Вася общался с диспетчером, а Макс — со мной. Вообще-то я молчала, изредка похмыкивая, а он вовсю чесал языком. Но совсем меня не раздражал. Как Эльса.

— Знаешь анекдот про абордаж и две тысячи зверюг на борту? — наконец по-приятельски выдал Макс. — Это про мою «Делино»! Ну, тогда она, сечём, ещё не была моей…

Ха! Я подумала, что все хозяева подобных старушек приписывают знаменитую байку своему борту.

— На Делли возили живые мины, — продолжал Макс. — В грузаке контейнеры остались. Заломало разбирать. Столько места для задницы всё равно ещё никому не надо. Ты же, типа, с драконами раньше возилась, нет? Хочешь, покажу?

Я полюбопытствовала.

— Болбочут, что истребитель заткнулся и уволокся, — гуторил Макс, пока мы шли в грузовой отсек. — Но это враки. Ррит никогда бы так не сделали. Не их стиль!

— Откуда ты знаешь, что в стиле ррит, а что нет?

— Я? — он вытаращился на меня с оскорблённым видом. — Да я знаю историю войны лучше, чем курсанты, которые её учат! Я документы читал, о которых вообще мало кто знает! Я изучал отчёты, которые только что рассекретили! Это не хобби, это натура жизнь моя! Я когда деньжат нашинкую, с поисковиками хожу по номерным, где бои шли. Я сам реконструктор. Я знаю войну лучше солдат!

Вот это ты, парень, перегнул. Но ладно. Даже говорить стал по-другому, когда про «натуру жизнь» вспомнил…

— Так вот, — отдышавшись, сообщил он, — ррит в ответ только фыркнули и пошли в насильственную стыковку. Тогда капитан приказал разбудить два контейнера и выпустить мальчиков в коридоры. А что делать-то было?

— Два контейнера?

— Двести голов. Слопали поганого врага, не подавились. Десятков семь перед этим, конечно, ррит угрохали, но оно ещё и потому, что мальчики проснуться толком не успели.

Я знаю. Для усыпления пользовались газом SSH, который беспощадно угнетает все жизненные процессы. Аджи мне рассказывал. В Джеймсоне на тренировках их подвергали пробной атаке, на всякий случай, чтобы распознавали запах сразу же, «с трёх молекул». SSH-коктейль вполне мог синтезировать теоретический противник. Аджи после этого подполз ко мне чуть ли не на брюхе, положил голову на колени и стал жаловаться. А ведь газ пускали раз в семь легче военного снотворного.

Мальчикам было очень хреново. Хоть они и мины, но всё же живые.

— Слопали ррит и пошли жрать команду, — с удовольствием сказал Макс. — Те в рубке забаррикадировались, но переборки ж тонкие…

Он набрал код, и тяжёлые створки разъехались, в последний момент тошнотворно скрежетнув.

— Старые, — повинился Макс. — Давно сюда не заходил. Вот они.

Он хмыкнул, окидывая взглядом контейнеры.

Я сделала несколько шагов между рядами. Огромные квадратные соты, десять ячеек в высоту, десять в ширину. Дверцы были открыты. Я заглянула внутрь одной клетки. Специальный сплав казался совсем новым. Фиксаторы. Я прикинула: для лап, шеи, хвоста, а этот? Посередине брюха, наверное. А, понятно — чтобы нукта не ударил спинным гребнем в потолок. «Соты» были сборными, из отдельных ячеек. Те нанизывались на длинные трубки с отверстиями по всей длине. Видимо, через них и шёл, при надобности, SSH.

Размер клетки — компактный до предела. О кормёжке речи нет. В фиксаторах нельзя шевельнуться. Раз в три часа пускают отравляющий газ.

Рай.

— Ну вот, — Макс решил досказать историю. — Сидит команда, дрожит. Благо, уже подлёт к Терре-1. Плачут в передатчик — у нас в коридорах сто тридцать мерзких тварей, гибнем! А им отвечают — спокойно, солдаты, без паники. Сейчас к вам челнок прилетит. А они — гибнем, говорим! Какой челнок? Сожрут же всех! А им — отставить сопли в эфире, принимайте стыковку, к вам мастер летит. Сейчас всё будет путём.

Я представила себе это. Как пилоты дрожащими руками выстукивают разрешение стыковки. Как из шаттла появляется мастер. И шагает сквозь разъярённую стаю, сосредоточенный и безмятежный. Море смерти расступается перед ним.

Мастер.

Умиротворение силы.

Величественная картина. Но совершенно неправдоподобная. Сверхъестественные способности мастеров заключаются всего лишь в умении разговаривать — и уговаривать. Уговорить полубезумных от гнева и страдания нукт вряд ли возможно. Даже модифицированных, лояльных к человеку боевых. А уж тем более — диких. Я думаю, если история и имела место, то в первом варианте. Хотя не исключено, что всё это просто выдумка.

— Он их успокоил и обратно в клетки загнал. Велел больше газ не пускать, — говорил Макс. — Пилотов на почву отправил, смену вызвал. Ну и всё. Полетели родимые дальше к Ррит Наирге.

Макс перевёл дух и довёл до моего сведения эпилог истории.

— А команде впендюрили по первое число за утрату груза. И из зарплаты удержали.

Вот это похоже на правду.

Три недели пути прошли скучно и мирно. Ксенолог играл со вторым пилотом в шахматы. Вася просто любил шахматы, а Бен утверждал, что его бедным мозгам необходима терапия земной логикой. После совмещения должностей врача и консультанта в посольстве ему полагалось два года оплачиваемого отпуска, но не дали отгулять даже четырёх месяцев. Ещё он утверждал, что на треть русский. Это когда они с Васей над шахматами упились в лёжку. Впрочем, Макс, который русским не был ни на какую часть, тоже упился. Эндрис попросил меня выйти, закрыл дверь и что-то с ними сделал. Наутро опухший Макс злобно рявкал, что всю жизнь пьёт под автопилотом, и ничего ещё не случилось. Вася был спокоен и непохмелен. Сказывалась порода. Бен спал до вечера, а потом радостно объявил, что логика почти восстановилась, за что спасибо родине самогона, русских и слонов — планете Урал.

Я подолгу спала. Что-то читала, что-то смотрела. У Макса обнаружилась комната с несколькими тренажёрами, он в неё не заходил года два, но я заставила его отпереть. Мы с Эндрисом поддерживали форму.

Несколько раз я пыталась собирать паззл. Как Дитрих.

Некие люди построили базу на Фронтире. Большую. Одной из их целей был собственный питомник боевых нукт. Только одной из многих. Они хорошо и надолго устроились там у себя. Чем занимались — я не знаю. Всё, что я могла рассказать — Экмен собирался убивать людей. Я помню. Именно этим был ценен для него мой Аджи.

Люди построили базу на FGR-99/9. На анкайской Таинриэ — это я узнала от Эндриса. По всему выходит, тоже хотели завести питомник. Они продвинулись дальше, получили самку. С ними расправился Центр без всякой случайной помощи. Интересно, после моего отчёта разгромили фронтирскую базу? Думаю, да.

Это были одни и те же люди? То есть, под одним командованием?

Возможно.

Кто они? Чем они занимались? Чего хотели?

Я не знаю. И Дитрих не знает. Он полагает, что это хорошо организованная и очень богатая группа. Социально альтернативная. И попытки будут ещё. Обладает информацией разве что Центр, но от него ответов не ждут.

Мне плевать на всех социально альтернативных, равно как и на социально адекватных. Я, если хотите знать, вообще антисоциальна, и на этом основании казнена. Но мне заведомо не нравятся люди, на которых работали Хейнрри и Экмен.

И мне не нравится, когда обижают моих любимых драконов.