"Доминирующая раса" - читать интересную книгу автора (Онойко Ольга)

5

Как же у меня всё чесалось! Словами не передать. Максимум, что я могла сделать для облегчения страданий — это умыться холодной водой, и можете вообразить, надолго ли оно помогало.

Мне вырастили недостающие мышцы и нервы. Две процедуры в день, утром и вечером. Двадцать процедур: по два дня подряд и отдых на третий. Никаких скальпелей, никакого наркоза; лежать в клинике — зачем? Для того, чтобы сделать укол и на полчаса включить лампу?

Технологии, лёгшие в основу лечебных ламп, которые использует сейчас весь Ареал, тоже изобрели на Седьмой Терре. Но далеко не все технологии стали общедоступны.

Вот с местером Ценковичем разбираться пришлось куда дольше и сложней. И даже не потому, что он почти всё время был занят. Я не понимала, чего он хочет. И что делает. Это называлось современными техниками психотерапии, но похоже было больше на коллективное чародейство. Я-то знала уровень своих способностей к телепатии, и знала, что они стали такими только из-за постоянного общения с нуктой. Врождённых способностей даже близкого уровня у людей не бывает. Ну, не та мы раса!

Но Элия Наумович работал с группой. Всего лишь касался кого-то, вёл на другое место, сажал или просил встать. И вдруг оказывалось, что все мы телепаты потрясающей силы, способные прочитать не только сиюминутные эмоции — высший пилотаж для человека, — но даже воспоминания о прошлом…

«Да нет, Яна, что ты! — отмахивался он, смеясь. — Это не телепатия, это другое. До местера Вольфа нам всем как до неба».

Правда, что это, если не телепатия, он объяснить не мог.

Что-то происходило. Менялось. Я не понимала, что именно: обстановка была другая, люди, язык. Мне казалось естественным, что я иначе реагирую.

Под конец я стала замечать, что всё реже и реже смотрю на браслетник, когда разговариваю с кем-то, и чаще — в лицо собеседнику. И задумалась, а не сдать ли мне экзамен на язык?

Посмотрела на все эти падежи и спряжения, и решила, что всё равно жить на Урале не буду. Во-первых, я здесь ни к чему. Я ассистент мастера по работе с биологическим оружием и привязана к питомнику. Во-вторых, я понятным образом привязана к самому мастеру.

В-третьих, я бы никогда не выбрала Седьмую Терру местом своего жительства. Я об этом подумала ещё в тот раз, когда впервые попала на неё, очень давно. Природа подарила этому миру разве что Ясные гроты — пещеры в горах, где основной породой является минерал вроде кварца, прозрачный как стекло. Да, там красиво. Но планета неуютна. Мало воды, небо скорее серое, чем голубое, нет вечерних и утренних зорь — солнце отказывается играть красками, пересекая линию горизонта. Местная флора не имеет аналога цветов. Местная фауна не радует глаз.

Всё, что здесь есть хорошего, создано руками людей. Белый Кремль. «Сады Аэлиты». Бесчисленные парки. Здания мэрии, Главного управления флота, парламента. Стадионы. Театры. Храмы. Сколько здесь живёт миллионов человек, я даже не прикидывала. Ясно, что не один и не два. Здесь самый высокий в Ареале средний уровень жизни. Бесплатное высшее образование. Бесплатная медицина. Но чтобы жить здесь, нужно смириться с вечно серым небом и белесым пятном на нём. Поэтому здесь очень много развлекательных центров и луна-парков, поэтому объявляются конкурсы на роспись стен жилых домов — классическая живопись, граффити, забавы в технике фотореализма; каждую ночь без всякого повода показывают голографические фейерверки, невероятно красивые и хитроумные…

Я считала дни до того, как вернусь на Землю-2.

И — при всей силе духа семитерран, при всей их грозной непримиримости, мне было их жаль.

— Танцевать! — объявила Полина, второй оператор в питомнике, моя будущая заместительница по преподаванию. — Всем! Ну-ка, поднимайтесь! А смотрите, что мы умеем!

Её Найт послушно встал на задние лапы.

Вид у нукты был обречённый.

Даже драконьи чувство пространства, пластика, координация и владение своим телом не годятся для того, чтобы составить в этом деле компанию маленькой мягкокожей женщине.

Я начала икать от смеха, а Малыш так просто сел и сидел в изумлении.

Он совершенно не повзрослел. Участие в боях показалось ему очень весёлой игрой. Набегали злые, глупые, Малыш убивал. Хорошо!

…праздновали начало первого учебного года в возрождённой Академии. По земному времени настало двадцать шестое августа. По местному — близился сезон дождей, и мы радовались последним ясным денькам.

Закончился отбор. К нам приехали полторы сотни спортивных девчонок, готовых пойти воевать. Девяносто остались.

Я улыбалась. Впервые у меня получалось делать это по-человечески. Не растягивая нижнюю губу, чтобы состроить похожую на улыбку гримасу, а нормально, сверкая зубами… Да, два верхних передних у меня — третьей очереди. А что вы хотели? Чтобы у экстрим-оператора все зубы остались естественными? Выбили здесь же, на Земле-2, во время подавления мятежа…

А раньше их, моих верхних зубов, никто не видел.

У меня всё никак не вырабатывалась привычка пользоваться мимикой. Ну и зрелище, наверное, было, когда я по полчаса корчила рожи перед зеркалом. Всё движется, всё чувствует. Очень странное ощущение.

Представьте, что у вас вместо стоп вдруг появились кисти, словно на руках. С длинными пальцами. И вы можете брать ими предметы, скручивать кукиши… зато ходить не очень удобно.

Вот приблизительно так.

А Дитрих улетел на Древнюю Землю по делам и не возвращался месяц. Мы разговаривали с ним по галактической целую минуту каждый день. Уйму казённых денег спустили. Ха! Беседу мастера по работе с живым оружием и преподавателя Академии Джеймсона просто обязано было оплачивать государство.

Хотя бы в качестве компенсации.

Я очень скоро на собственной шкурке прочувствовала, что такое учить подростков. Да ещё бешеных подростков с хорошей физической подготовкой.

Неужели мы с подругами тоже были такими? Лимар, Элен, Николь — точно. Я помню их.

Неужели — и я?

Я вела практику. То есть мы. С Малышом. И мне жаловались, что нукты неуправляемы, что некоторые элементы боя невыполнимы, что идея «среза влёт» противоречит законам физики, и что кто-то пихает кого-то своей здоровенной башкой прямо в задницу, обнаруживая гадский характер.

Бедная Даниэла. Как же мы её доводили.

Я смеялась, а потом вспоминала, что через несколько лет эти девчушки, которые уже не годятся мне в сёстры, хотя ещё не годятся в дочери, — встанут в строй. Даже если война к тому времени кончится, — наша профессия опасна и в мирное время. Они могут погибнуть.

А я останусь. И буду учить новых. И новых. А они будут уходить и уходить, и кто-нибудь, может, вернётся посмотреть, как теперь там, где тебя примут с радостью… Но, скорее, придут те, кто потерял оружие — сухие, с прямой спиной, с безжизненными глазами, в глубине которых надежда…

Всё это было моей жизнью.

Прежней.

Теперь наступила другая.

Наверное, она лучше. Но человеку сменить жизнь куда труднее, чем змее — кожу. Иногда мне тоскливо, что я больше не пойду драться. Биопластик не только замедляет старение, но, кажется, едва ли не запускает его обратно. Хотя это иллюзия. Это всё Малыш, неистощимый энергоблок. Кесума и её физическая форма — свидетельство тому, что делает с человеком живое оружие. Да, сейчас люди живут дольше, чем раньше. Лет двести назад шестидесятилетний считался стариком, а ещё лет за двести до того стариком был и сорокалетний. Но Кесума воевала. Она прошла через ад. После такого долго не живут. Если выживают, конечно. Ресурсы организма заканчиваются, и всё. Долгой жизнью бывает только спокойная жизнь. А Кесума не только жива и здорова, но даже водит «крысу». Это Гарм. Его сила, часть которой причитается ей.

Наверное, я тоже проживу долго. Доживу до старости. Здесь, на мысе Копья, как мне когда-то мечталось. Совсем недавно я думала, что этому не случиться.

— Эй! Есть кто живой? — раздался под окном смутно знакомый голос.

Я по привычке напряжённо моргнула. И старательно подняла брови, как положено при удивлении.

Стоял редкий ясный час. По земному времени было пятнадцатое сентября. Две недели назад пришёл сезон дождей. Исхлёстанные ледяными плетями джунгли выглядели уныло, океан посерел и казался грязным.

Мне хотелось хоть в воскресенье отдохнуть от вездесущих девиц. И я приехала в гости к Анжеле, в питомник.

— Ну, я так не играю! — обиженно заявила девочка под окном. — Никого нету. Вымерли все или в леса ушли?

— Курсантка? — вполголоса проговорила Анжела. — Что она тут делает?

И впрямь — нашим первокурсницам положено находиться в посёлке, в общежитии. Отчаянных среди них хватает, но кто бы такую сюда привёз?

— Эй! — настырно голосило явление. — Ау-у! Ой! Тьфу на тебя! Ты, пакость, сколько раз сказано, не пихай меня! Ирлихт, я кому сказала?!

Я вылетела на улицу как ужаленная.

— Эльса!

— Привет! — как ни в чём не бывало сказала та, отряхиваясь. Похоже, расшалившийся Ирлихт столкнул её в песок. — Что вы в прятки-то играть затеяли? Экс-стрим-оп-ператоры…

Это у неё вышло как будто новое ругательство.

— Откуда ты взялась? — счастливо спросила я.

Эльса уставилась на меня. Ничуть не удивившись.

— Янина! — сказала она, вмиг помрачнев. — Ты воевала?

— Да.

— А я нет! — внезапно в голос заорала она. — Меня не взяли!

— Эльса! Тихо, — я подняла ладони, — тихо. Как ты ухитрилась не попасть на караван, которым перевозили Академию?

— А вот не попала.

— Как?

После допроса с помощью подоспевшей Анжелы выяснилось, что Эльса попросту прогуляла всё и вся. Прилёт на Терру-без-номера она подгадала аккурат к курортному сезону. И полтора месяца вместо занятий блаженствовала с ротой приятелей на пляжах. Без малейших угрызений совести. В Академии, сказала она, «всё равно был последний курс, ничего интересного».

После катастрофы с гибелью Академии родственники в панике вцепились в девочку и запретили ей даже нос наружу показывать. Но Эльса всё равно убежала и явилась в мобилизационный пункт. При Ирлихте.

— Там сидела старая мымра! — шипела она. — Овца крашеная! Тьфу! Нет, это ж надо было…

Мудрая старая женщина выгнала Эльсу и велела больше не появляться. Знай я её, пожала бы руку. Она спасла недоученного ребёнка. Много бы Эльса навоевала. Чендра и Соня были старше её года на три, и то приходилось больше думать о том, как бы с ними чего не случилось, чем о боевой задаче.

Ха!

Воевать Эльса рвалась. А вот учиться…

…и только благодаря нелюбви к учёбе она осталась жива.

Вот польза раздолбайства, иначе и не скажешь.