"Ясуси Иноуэ. Охотничье ружье; Письмо Секо; Бой быков (Три новеллы)" - читать интересную книгу автора

- Матушка, как интересно наклеены здесь фотографии: ваше лицо и лицо
отца соприкасаются...
- Не говори глупостей, - рассердилась я тогда.
Секо сказала это без всякой задней мысли, но слова ее запали мне в
душу, и с той поры я каждый год со странным чувством перелистывала этот
альбом. В самом деле, фотографии мои и Кадоты, снятые еще во время нашего
медового месяца, были наклеены на соседних страницах, и, когда я закрывала
альбом, наши лица прижимались друг к другу. И тем не менее за все эти годы у
меня ни разу не мелькнула мысль переклеить фотографии или вовсе вынуть их из
альбома. Но сейчас пришло время это сделать. Я сорвала со страницы
фотографии Кадоты и вложила их в альбом Секо: пусть на долгие годы
сохранится для нее облик отца, когда он был еще молод.
Теперь Вам понятно, какой была та - другая я, о которой я и сама не
подозревала. Вот какой оказалась маленькая австралийская змейка с белыми
крапинками, что, как Вы однажды сказали, таилась во мне. А та,
светло-коричневая, вселившаяся в Мидори, с невинным видом хранила в себе
тринадцать лет нашу тайну, которую слизнула в Атами алым, как солнечный
протуберанец, языком и проглотила.
Так что же такое - эта змея, живущая в каждом человеке? Может,
олицетворение строптивости, ревности, рока, когда они сливаются воедино
внутри тебя и нет сил им противиться? Жаль, мне уже не представится случая
спросить Вас об этом. Как печально, что человек вынужден носить в себе свою
змею! Помнится, в какой-то книге я наткнулась на слова "страдания жизни".
Сейчас, когда я пишу это письмо, кажется, будто моего сердца коснулось нечто
тоскливое и холодное, от чего нет спасения. Что же это такое, таящееся в
человеке, - невыносимо отвратительное и потому невыносимо печальное?
Написала уже так много и вдруг заметила: я почти ни единым словом не
обмолвилась о том, какова же я на самом деле. Чем дальше пишу я, тем слабее
становится моя решимость и кажется, будто я все время избегаю самого
страшного.
Какая это благовидная лазейка - "другая я, о которой сама не знала"!
Несколькими строками выше я Вам сообщила, будто сегодня впервые обнаружила в
себе змейку с белыми крапинками и лишь сегодня она явилась мне.
Ложь! Так утверждать - значит, обманывать Вас! Я, несомненно,
давным-давно знала о ее существовании.
Помню страшное зрелище, когда ночью шестого августа весь район между
Осакой и Кобе превратился в море бушующего огня. В ту ночь мы с Секо
прятались в щели, выкопанной Вами. Однажды, когда, в который уж раз, вверху
послышался гул "летающих крепостей", я внезапно ощутила страшную тоску и
безысходность и никак не могла с ними совладать. Невыразимая печаль
разрывала мне сердце. Она гнала меня прочь из щели, и я, еле переставляя
непослушные ноги, вылезла наружу... И увидела Вас.
По всему небу полыхало красное зарево. Рядом с Вашим жилищем горели
дома, но Вы, бросив все, поспешили сюда и стояли у входа в щель. Вместе с
Вами я вернулась в убежище и там вдруг расплакалась навзрыд. Секо и Вы,
наверно, решили, что моя истерика вызвана страхом. Да я и сама ни тогда, ни
после не могла найти ей разумного объяснения. Простите меня! Так же как Вы,
движимый огромной любовью ко мне, которой я не заслужила, кинулись к нашему
убежищу, так и я в тот момент хотела очутиться перед убежищем чистенькой,
выкрашенной белой краской больницы Кадоты в Хего, которую видела однажды из