"Наталия Ипатова. Красный Лис" - читать интересную книгу автора

втянутым в бесконечную ползучую войну меж прозаической реальностью и
порою сладким, порою жестоким мороком чародейного леса, тот обладал особым
чутьем на тревогу.
Герцог Гилиан сидел в деревянном кресле,с закрытыми глазами, тщетно
пытаясь уловить, откуда нынче тянется к нему невидимая липкая лапа. Что-то
здесь было... Он чувствовал присутствие посторонней силы. Это была не
атака, а лишь разведка, осторожное прощупывание его готовности. Как будто
кто-то рассматривал его, стоя за его спиной. Герцог Гилиан не
оборачивался. Смешно было бы пытаться увидеть простым человеческим
зрением столь сильного противника, как Оберон, владыка всей нечисти
Арденнского Леса.
Герцог Гилиан со вздохом открыл глаза - ничего не смог он увидеть
внутренним зрением, ничего... кроме того, что уверился - Оберон вновь
заинтересовался им. До сих пор Гилиану удавалось отстоять свою
независимость. Он был христианином - скорее по привычке, нежели из
истинной веры, и оттого, что у архиепископа не хватало улик для его
отлучения. Втихомолку болтали, будто он поколдовывает. Только чародей,
шептались за его спиной, способен так долго держать замок Гилиан
свободным от Обероновой нечисти. Если только не предался он Оберону,
добавляли другие. Нет, Оберону он не предался, и у Гилиана были веские
основания считать, что слухи эти раздражают всесильного Владыку
Арденнского Леса, поскольку ставят на одну доску его и смертного хозяина
Гилиана, несмотря на все растущую мощь первого - неподчиняющегося,
независимого, способного противостоять. Не раз наезжали епископы, убеждали
герцога забрать жену и детей и уехать подальше от Арденн, в город, под
защиту святой церкви. Он отговаривался фамильной гордостью, хотя его
жена, леди Роанон, так и рвалась прочь. На деле же святая церковь была
ему ничуть не более симпатична, чем Оберон со всей его нечистью. Его
насмешливый ум охотно находил сходство меж порождениями тьмы и
ревностными служителями божьими, а вторые внушали ему куда меньше
интереса. И те и другие жаждали его подчинения, он же не подчинялся
никому. Он был полон сил и задора. Ему нравилось хитрить и избегать
силков. Он ни разу не оскорбил святую церковь, но там уже давненько
косо на него поглядывали. Отлучение висело над его головой на тоненьком
волоске.
Он взъерошил волосы. Подстриженные над бровями, они лежали на его голове
как шлем из полированного золота, лучась на темном шелке сорочки. Его
сыновья унаследовали этот дивный цвет волос. В распахнутом вороте
сорочки поблескивали мелкие кольца серебряной кольчуги.
Герцог обвел глазами комнату. Вкруговую на стенах стояли книги - большую
часть он прочел. В центре, подчеркивая круглую форму помещения, стояла
низкая, круглая же тахта - он часто ночевал здесь. На секунду глаза его
задержались на небольшой акварели в узком простенке - с картины ехидно
щурился ярко-рыжий лис. Герцог усмехнулся и подмигнул зверю. "Я бегу,
бегу в высокой траве, поспейте-ка за моим хвостом", - тихонько пропел он,
а потом перевел взгляд на стол. Там стояло нечто такое, что мигом привело
бы его не только к анафеме, но и прямиком на костер, увидь это ненароком
хоть один из заезжих епископов. О нет, там не было жабьих потрохов и
заспиртованных младенцев! Там всего лишь стоял на подставке из темного
дерева какой-то круглый предмет, покрытый черным платком с узором из