"Наталия Ипатова. Долги красной ведьмы (Король-Беда и красная ведьма - 3)" - читать интересную книгу автора

арбалета эта критическая масса весьма невелика.
Анелька неожиданно, демонстрируя в глазах Аранты неустойчивость нрава,
плюхнулась тощим задиком на корень, выставленный из земли. Коленки,
обтянутые грязным шелком штанишек, воткнулись в небо, арбалет тренькнул
сорвавшейся тетивой, стрела ушла в землю, как будто девушка потеряла
интерес к бессмысленному занятию. Взамен подняла прутик с земли и
принялась рубить им головы цветам - раз-два, направо и налево, сколько
могла дотянуться - лютикам, ромашкам и мелким полевым гвоздикам, поникшим
под тяжестью росы.
- Вы поймите, - сказала она жалобно, - они все умерли. Поименно. И вместе
с ними умер мир. Шелковый, кружевной, блестящий. Пропало все, чего стоило
хотеть и ради чего стоило напрягаться. Волшебство, суета, суматоха, я
никогда не ступлю на подиум, никогда не увижу тысяч восхищенных глаз,
устремленных на меня из партера. Снизу вверх! Ты пробовала когда-нибудь?
Это... это поднимало над землей!
Грандиоза всхлипнула и рукавом размазала под носом грязь.
- У меня была сестра, - вымолвила она ни к селу ни к городу и не глядя на
Аранту. Справедливости ради следует отметить, что и Аранта на нее не
глядела. - То есть она и сейчас, конечно, есть. Так вот, она говорила, что
у меня некрасивые пальцы ног. Слышишь? Слишком длинные! Видала бы ты ее
пальцы! Короткие, верно, толстые, поросшие черным ворсом, и такие,
знаешь... ну, если она стоит прямо, босиком, то пальцы торчат вверх, не
касаясь земли. Красавица, вот поди ж ты! Не приведи бог моды на такую
красоту... Что ты понимаешь, вояка! Ты хоть знаешь, что на свете
существует... ну, скажем, музыка?! Ночи не проходило, чтобы я не плыла
там, среди фонарей. А теперь - никогда! Это как мир пропал. Или как
ребенок не родился.
Да. Не поставить ли в вину Рэндаллу Баккара ее нерожденного ребенка?
Какой, однако, у девочки раздражающе пронзительный голос. Только с
возрастом приходит умение убавлять звук.
- А мне, - сказал Кеннет, - снится, как я натягиваю лук. И все, не более
того, но Грандиозу словно выключили. Аранта снова закрыла глаза, перебирая
в уме свои "никогда".
Рэндалл, равных которому нет. Превосходивший всех во всем: таковы были
правила игры. Да, конечно, он пользовался ею дольше, чем ей бы этого
хотелось. Но опять же, как иначе он научил бы ее ценить себя? Ведь прежде
она и слово боялась вымолвить вслух. Кто, как не он, взрастил ее так, что
она смогла сбросить с себя путы чар, в которых сам Рэндалл оставлен биться
и по сей день? Не потому ли он так торопился со свадьбой, что иначе
получал в ее лице волшебницу, способную ему угрожать? Существование такой
волшебницы нарушало Условие его заклятия на победу, а Рэндалл Баккара
мучительно не хотел становиться простым смертным.
А она? Не ее ли проклятое заклятие девственности спасает себя, пользуясь
любым предлогом?
В любом случае она достаточно выросла, чтобы не быть послушной. Когда она
решилась уйти, она знала, что будет жалеть. Она жалела бы в любом случае,
каков бы ни был ее выбор. Но, как справедливо заметил Кеннет, ничто не
помешает ей вернуться, если она захочет сама. Вопрос: почему она не хочет
сейчас, когда, в сущности, самое ее великое желание - быть любимой? Неужто
не все равно - кем? Ведь Рэндаллу равных нет. Мы приняли это за аксиому.