"Наталия Ипатова. Дом без кондиционера" - читать интересную книгу автора

Наталия Ипатова

Дом без кондиционера

Стук палочки по паркету неизменно предваряет мое появление в комнате,
подобно тому, как астматический хрип аппарата искусственного дыхания
предшествует явлению Дарта Вейдера - мистического ужаса в непроницаемой
маске. Так говаривал Джим, наскакивая на меня из-за угла с метровой
линейкой, которую он втайне от Кристофера и Клары однажды ночью выкрасил
флуоресцентной краской в зеленый цвет. Подозреваю, мы с ним, дед и внук,
пали жертвами заговора Рэйчел и нашей невестки Клары. Иначе как объяснить,
что в течение нескольких лет мы оба, независимо от моего желания и планов на
выходные, регулярно обнаруживали себя в темном зале, где Джим, стискивая от
возбуждения мою руку, едва слышно подвывал реву двигателей имперских
штурмовиков. А дома таращил круглые голубые глаза, точь-в-точь такие, как
те, что смотрели на него с экрана, с грохотом рушился с лестницы через
перила и за завтраком донимал невозмутимую бабушку особенностями устройства
мотиватора гипердрайва.
Что вы хотите, сказала тогда Клара, воплощенное ехидство, чтобы Джим,
как девочка Симмонсов, пальцем расковырял все бутоны в поисках цветочных
эльфов? Я вынужден был согласиться с невесткой, не из опасения за ее
дражайшие гипиаструсы, а потому, что мальчику в десять лет, по моему мнению,
надлежит смотреть вперед, пусть даже в самое фантастическое будущее, а не
оглядываться назад, с сожалениями о каких угодно драконах.
Я и сам замечаю, что в пустом доме стук раздается громко, как удар
молотка. Пожалуй, в течение последних двадцати лет это был самый громкий в
доме звук. Иной раз я чувствую себя горошиной в резонаторе. Твердой,
морщинистой, забытой горошиной в невероятно пустом и гулком корпусе из
клееной фанеры.
Я никогда не забивал себе голову вопросами любви к детям: для любви к
детям в доме было достаточно женщин. Но я никогда не испытывал сомнений в
своей любви к тишине. Мысль оформляется в молчании, тогда как звуки созданы
для заблуждений и лжи. Шумы провоцируют нас совершать поступки, о которых мы
сожалеем. Мысль оформляется в молчании.
Более того, именно в тишине пишутся лекции для Тринити и статьи,
благодаря которым содержится дом в аристократическом районе на берегу Кема и
весь болтливый и суетный женский обезьянник в нем.
Путь по лестнице вверх труден для меня. Ладонь касается темных перил,
оставляя на них отпечаток влаги и выделяемых кожей жиров. Столбики перил
почти черны, ни одно новомодное химическое средство по уходу за мебелью
никогда не касалось их с тех пор, когда мать, держа за руку, впервые отвела
меня в Круглую церковь и в моей голове зародилось понятие "так надо".
Они старались изменить этот дом, но я им этого не позволил. Я был
научен горьким опытом, когда они притащили в дом телевизор, и он заменил
камин в роли объединяющего центра семьи. Клара могла сколько угодно
высмеивать бархатные портьеры с кистями, цветные стекла, бронзу и позолоту
архаичных светильников и дверных ручек, высокие чопорные шкафы с
коллекционным фарфором еще моей бабушки, во избежание несчастий запертые на
ключ. Вот он, этот ключ, в кармане моего халата, соседствует с другими
ключами домохозяина. Клара никогда не любила и не понимала этот дом. Наша