"Наталия Ипатова. Ледяное сердце Златовера ("Большое драконье приключение" #5)" - читать интересную книгу автора

Было уже светло, хотя солнце еще не вставало. Я сидел, привалившись
спиной к дереву и старательно смаргивая с глаз дремоту. В этот раз мне
досталась собачья предрассветная вахта, и я укорял себя мыслью о том, что уж
Звенигора-то я ни разу не застал на посту спящим. Я понятия не имел, о чем в
эти тягостные часы мог думать саламандр, но моя собственная вынужденная
медитация не раз и не два всерьез угрожала перейти в дремоту. Для борьбы за
бодрствование я заставлял себя вслушиваться в звуки перемещений ночных птиц
и в то, как переминаются в кустах наши лошади, до рези в глазах вглядывался
в кроны деревьев. Мгла бледнела и выцветала, рассвет, спотыкаясь, брел по
миру с протянутой рукой, полегла трава, обильно увлажненная росой. Глаз
различил проблески зелени в доселе мутно-серой листве, но белая дымка уже
почти осеннего тумана, поднимаясь от близкой воды, еще скрывала все, что
находилось на расстоянии в более чем пять шагов от часового, то есть от
меня.
Я, зажмурившись, широко зевнул, а когда разлепил глаза, да еще для
верности как следует продрал их кулаками, то обнаружил, что, раздвинув
кустарник, колючей оградой защищавший наш бивак, на меня пристально смотрит
огромная и, прямо-таки, скажем, чудовищная морда.
В целом мир вокруг не изменился. Кусты по-прежнему полнились гомоном
пробуждающегося птичьего народа, туман стлался над землей, и, будто плавая в
нем, рожа, вся в складочку от множества мелких морщин, весьма недвусмысленно
перерезанная пополам щелью огромного рта, каких не бывает у травоядных,
смотрела на меня не отрываясь, с задумчивым интересом тугодума. Приоткрыв
рот, я беззвучно вспомнил маму. Потом бросил косой взгляд на саламандра,
безмятежно спавшего в опасной для любого другого существа близости к костру.
Дешевле всего избавиться от угрозы подобного рода можно было бы, пихнув
Звенигора в огонь, но я был отнюдь не уверен, что успею хотя бы пошевелиться
под этим пристальным взглядом. Да и называть костром эту кучку едва
курящихся, уже прогоревших углей было бы чуточку слишком громко. Я
погрузился в созерцание бородавки, несимметрично украшавшей обращенный ко
мне нос чудовища. В ней и вправду было что-то гипнотическое: величиной с
человеческую голову, этот кожный нарост пульсировал в такт ударам сердца и
переливался от прозрачно-жемчужного через все оттенки розового к
коричневому, а затем к чернильному цвету. Туман скрывал тело чудовища, и
вполне возможно, что там, с той стороны раздвинутых мордой кустов оно уже
компактно сгруппировалось для решительного броска.
- Хокмун? - хриплым шепотом, с неизбывной надеждой в маленьких голубых
глазах спросило чудо-юдо.
Я слабо покачал головой.
- Мне нужен Хокмун.
Мое лицо выразило почти искреннее сожаление.
- Ну, извини.
Морда исчезла, кусты сдвинулись, и большое тело прошелестело в
отдалении по мокрой траве. Я перевел дух и вспомнил, что я - волшебник.
Шум куда громче того, что издавало при своих перемещениях чудовище,
послышался с другой стороны полянки, так неосмотрительно выбранной нами для
ночлега. Я с ужасом обернулся.
Ломая ветки, на поляну продрался лохматый блондин с нехорошими глазами
и недельной щетиной на опухшей физиономии. В его лоб неизвестно зачем был
вживлен круглый черный камень. То есть, это, конечно, мне неизвестно, а на