"Уильям Айриш. Женщина призрак" - читать интересную книгу автора

ты вроде бы в безопасности, но ты жив Лишь наполовину.
- Да, наполовину, - задумчиво, с состраданием прошептал Ломбар.
- Все было ясно и просто. Я рассказал Моей Девушке о Марселле через
неделю после нашего знакомства. Я думал, что это будет последней нашей
встречей. Двадцать раз мы виделись после этого и считали, что каждая
встреча - последняя. Мы пытались бороться с собой, но нас притягивало друг к
другу, как магнитом. Марселла узнала о ней через тридцать дней. Я не видел
другого выхода и сам рассказал ей все. Она не была поражена. Она лишь
улыбнулась и стала ждать. Ждать и наблюдать, как наблюдает человек за двумя
мухами, угодившими в банку. Я пришел к ней и предложил развод. Она снова
медленно, задумчиво улыбнулась. Она не была расстроена, насколько я мог
судить по ее поведению. Она сказала, что подумает. И стала думать. Неделя
шла за неделей, месяц за месяцем. Она все думала и дразнила меня. И все
время насмешливо улыбалась. Из нас троих лучше всего было ей. Я злился. Я -
взрослый человек, и я хотел жить с Моей Девушкой. Я не хотел никакой ругани,
ничего... Я хотел иметь любимую жену и дом.
Все это время Гендерсон говорил, закрыв лицо руками, и при последних
словах его руки заметно задрожали. - Моя Девушка сказала: "Должен же быть
какой-то выход. Мы в ее руках, и она это знает. Твое мрачное молчание ей
лишь на руку. Подойди к ней как мужчина и друг. Сходи с ней куда-нибудь и
поговори по душам. Если двое людей раньше любили друг друга, в их душах
живут какие-то воспоминания. У твоей жены тоже должны сохраниться
воспоминания-, если только она не совсем лишилась памяти. Хоть малейший
остаток доброго чувства к тебе у нее должен был сохраниться, и ты должен
разбудить его! Сделай это не только ради себя, но и ради нас - тебя и меня".
Я так и сделал. Купил два билета на представление и заказал столик в
ресторане, где мы любили бывать еще до женитьбы. Пришел домой и сказал:
"Давай проведем сегодня вечер вместе".
На лице ее медленно появилась та же улыбка, и она сказала: "А почему бы
и нет?" Когда я отправился под душ, она сидела перед зеркалом и приводила
себя в порядок. Все ее привычки я знал очень хорошо и с легким сердцем пошел
в ванную, даже начал насвистывать. Я почти любил ее в этот момент. Я понял,
в чем дело: я любил ее прежде и лишь ошибся в ее любви ко мне.
Сигарета выпала у него из рук, и он некоторое время удивленно
разглядывал ее.
- Почему она сразу же не отказалась? Почему она позволила мне свистеть
под душем? Следила ли за тем, как я расчесывал волосы? Испытывала ли она
удовольствие, видя, как я укладываю в карман пиджака платок? Была ли она
счастлива впервые за шесть месяцев? Почему она делала вид, что пойдет, если
с самого начала знала, что не собирается этого делать? Потому, что это было
для нее нормой. В этом вся она. Потому, что ей нравилось смеяться надо мной.
Не только в большом, но и в самом маленьком деле.
Я понял мало-помалу. Ее улыбка отражалась в зеркале. Она ничего не
могла поделать с собой. Я держал в руке галстук, собираясь завязать его, а
она все еще сидела перед зеркалом и ничего не делала. Только улыбка была на
ее лице, насмешливая улыбка. Существуют две истории: их и моя, и до этого
момента обе идентичны - нет ни малейшей разницы между ними. Они не
расходятся ни в единой детали. Каждое мое Последующее движение, каждый мой
шаг они отвергают. Они выстроили великолепную цепь доказательств. С того
момента, когда я остановился за ее спиной с недовязанным галстуком в руках и