"Наталья Иртенина. Меч Константина " - читать интересную книгу автора

тебе эта гиря лишняя, Монашек? КПД ж у нее стремится к нулю.
- Иди, иди, Премудрый ленивец. Не оборачивайся. А то грохнешься, лишняя
работа - подниматься, кости собирать.
- И то верно, - опомнился Ярослав.
- А КПД у моего меча больше, чем у вас всех, вместе взятых, - пробурчал
Монах себе под нос.
Тропинка стала расширяться, наверху между деревьями появился просвет.
Далеко впереди тихо шумела магистраль, а может, город. Гроза проползла
где-то в стороне. Я первый раз посмотрел на здешнее небо. Утренняя бледность
давно сошла с него, оно сияло на солнце в полный цвет. Этот цвет показался
мне странным. Если не глядеть прямо в небо, то ничего бы и не было заметно.
Но однажды увидев это, уже не забудешь, не вытолкнешь из себя небосвод
пыльного цвета с яркой салатной прозеленью.
Я шел с задранной кверху головой и думал о том, что такое эта другая
сторона войны, на которую мы попали через пуповину колодца. Внешне она почти
ничем не отличалась от нашей реальности. Биология с географией здесь те же
самые. Те же деревни и города стоят на том же месте и называются так же. Те
же люди. Только проблемы у них на первом плане немного другие. А может, те
же самые, только острее, больнее, обнаженнее. Война - в своем древнем
облике - все обнажает. Это я знаю. Не по себе, конечно, но в моей семье
война - родовое предание. Мои предки участвовали в слишком большом числе
военных походов, чтобы во мне не отложилось знание о Войне. Еще война
искажает. Многое неуловимо меняется, настолько неуловимо, что, не
приглядываясь, не заметишь разницы. Как с небом. И с солнцем
хлестко-стального цвета Под таким небом и солнцем и все остальное теряло
обычные оттенки, утрачивало реальность. Казалось навязчивой фальшью. На
зелень леса накладывались бледно-лиловые тона И это тоже отмечалось
сознанием с большой задержкой, уже после главного - того, что над головой, в
вышине, будто в его новом свете. Стволы сосен и елей по цвету приближались к
электрическим. Березовые - желтели старым пергаментом. Цветы в траве
казались пластмассовыми, выгоревшими от старости. Я тронул за руку Ярослава
Премудрого.
- Почему оно все такое? - И показал глазами.
Он ответил сразу, моментально поняв и ни секунды не размышляя:
- От горя. Оно поседело от горя.
Больше я не спрашивал. И в поседевший от горя мир не всматривался.
Может быть, ему это неприятно. Может быть, ему самому неловко от своей
безобразности. Может быть, ему стыдно за то, с какими еще безобразиями мы в
нем столкнемся...
И тут мы попали в засаду. Палить начали сразу с двух сторон. Я и понять
ничего не успел, меня толкнули в кусты, и уже там я приходил в себя,
выставив вперед автомат. Проку от него сейчас не было - куда стрелять, если
никого не видно? Даже свои куда-то подевались, рассредоточились. Но одного
атакующего я все-таки увидел. Он сидел на дереве в нескольких метрах от
меня - маленький, просто доходяга какой-то, в черной трикотажной маске на
голове. И этот заморыш преспокойно выцеливал кого-то из пневматического
пистолета. Я выстрелил в него. Зажмурился, правда, сначала, плохо соображая,
что делаю, все равно тут не промахнешься. Открыл глаза, когда он уже
свалился с дерева Ошалев, я не сразу заметил, что с других деревьев, дальше
от меня, тоже сыпятся, как горох, налетчики. Наши уже разобрались, что к