"Наталья Иртенина. Праздник синего ангела" - читать интересную книгу автора

По пути кавалькаде из четырех ног и стольких же колес повстречалась
еще одна "труповозка", завернувшая в соседний двор.
- Что-то зачастили гости дорогие.
- Паша, ты безнадежно отстал от жизни. Не вылезаешь из своей берлоги
по неделям. Они уже пачками шныряют. А трупы тоннами считают, - Лева подал
голос из машины.
- Почему тоннами?
- Чтобы точно рассчитать, сколько вредного синюшного вещества они
выпускают при сжигании в атмосферу.
- А для чего им это?
- Для экологической полиции. Чтоб штрафы не переплачивать.
- Бред сумасшедшего.
- А ты поверил? - Лева злорадствовал. Семен ухмылялся. - Наивная душа,
хоть и сбежал из Москвы.
- Ну, погоди, Гаврила, - Ковригин изобразил оскорбленную невинность и
до самого гаража не произносил ни слова.
В "хламовнике" как всегда царила полутьма: хилая лампочка на потолке
откровенно не справлялась со своими обязанностями. Поэтому дверь оставили
открытой. Семен жестом фокусника, демонстрирующего распиленную женщину,
откинул с мольберта покрывало. Минут на десять в гараже повисло
красноречивое молчание.
На картине был изображен глаз. От окружающего фона его отделяли два
века, но без ресниц. Фоном служило черное небо открытого космоса с яркими
точками звезд. Но при долгом всматривании в изображение, небо превращалось
в морскую пучину, а звезды в светящихся рыбешек, собравших солнечный свет
на поверхности моря и теперь освещавших им свое жизненное пространство в
придонной вечной мгле. Глаз жил своей жизнью в этой вечности: он не
оставался все время неподвижным, но через несколько минут рассматривания
начинал медленно колебаться и мерцать. От него исходило какое-то
трудноуловимое властное требование, укор кому-то или чему-то. Из глубины
зрачка изливались беспредельность и вечность мира.
Ковригин долго морщил лоб, пытаясь определить и сформулировать
выражение глаза. На Коммерсанта изображение подействовало не столь
философично, скорее - более действенно. Он отошел сначала в один угол
гаража, затем передвинулся к двери, наконец, подпрыгнул, ухватился за
прикрепленную к стене перекладину и подтянул к ней ноги. Оказавшись перед
картиной вниз головой, он несколько секунд рассматривал ее, не замечая, что
из карманов сыпятся на пол и в банки с краской монеты, денежные купюры,
ключи, какие-то бумажки и другой мелкий карманный мусор.
- Ты в отличной спортивной форме, Лева. Только что ты хочешь сказать
своими телодвижениями? - Семен ждал оваций и одобрительных отзывов.
- Смотрит. Он смотрит на меня. И как будто. Угрожает. И не только мне.
Всем, - Лева от волнения перешел на телеграфный стиль. Он уже спустился на
землю и подбирал свои карманные пожитки.
Верейский не скрывал удовольствия:
- Именно, Лева. Это Око мира, всевидящее и непрощающее.
- Недреманное око, - пробормотал Гаврилин. - А наказывать оно может?
- Может. Если захочет.
- Мистика какая-то, - Коммерсант суеверно передернул плечами. - Силы
зла не дремлют...