"Николай Исаенко. Вижу противника! (про войну)" - читать интересную книгу автора

железной дороги, ведущей на Крымскую, справа парили бескрайние черноземные
поля, впереди, за разливом Кубани, в золотисто-голубом мареве угадывался
город.
Я помнил Краснодар зеленым, многолюдным, бережно хранящим красоту
старинной архитектуры, и хотя понимал, что враг не пощадит город,
открывшаяся взору картина потрясла меня.
Мост через Кубань исчез. Из мутной воды торчали огрызки бетонных быков,
рухнувшие стальные фермы.
Железнодорожная насыпь в черте города, лишенная рельсов, выглядела
длинной братской могилой. В районе бывшего вокзала - ни одного паровоза.
Вместо площадей и улиц - гигантские пустыри без трамваев и фонарных столбов,
черные полуобрушенные стены, груды балок и щебня. Обгоревшие стволы
деревьев, сиротские дымки редких землянок...
Я никогда не был чувствительным, но тут перехватило дыхание, глаза
залили слезы.
Пока группа совершала посадку, мы с ведомым прикрывали ее от возможного
нападения "охотников" врага, ходили над Краснодаром. И не знаю, чего больше
хотелось: то ли, чтобы посадка прошла без осложнений, то ли, чтобы
гитлеровцы появились в воздухе и можно было немедленно бить эту сволочь,
бить без пощады, так, чтобы ни один фашистский мерзавец не ушел!
Приземлившись, мы узнали: полк временно вводят в состав авиагруппы,
подчиненной непосредственно штабу 5-й ВА.
В 12.00 полк получил задачу поэскадрильно облетать линию фронта -
ознакомиться с районом будущих боевых действий.
В связи с болезнью капитана С. И. Маева 3-ю эскадрилью майор Орлов
приказал вести мне. Лететь предстояло по маршруту Краснодар - Холмская -
Новомышастовская - Гривенская - Краснодар, клином звеньев на разомкнутых
дистанциях и интервалах, со скоростью 400 километров в час, на высоте до
1500 метров.
- В бой с противником не вступать,- закончил Орлов.
Сержант Н. Я. Горбачев недоуменно спросил:
- А если противник сам нападет?
Командир полка посмотрел на молодого летчика, пожал плечами:
- Тогда действовать по ведущему!
Я косо взглянул на сержанта. Во-первых, приказы не обсуждаются;
во-вторых, Горбачеву следовало испросить разрешение задать вопрос командиру
полка. Я решил после полета поговорить с сержантом.
...Землю я видел хорошо. Светились первой зеленью холмы, блестели полой
водой низины.
Летчику во время полета некогда любоваться красотами пейзажа, глаза
ищут ориентиры и противника, но обычно весной в кабине стремительно
мчащегося истребителя не покидает ощущение беспредельности мира и
бесконечности жизни. Нынче же я этого ощущения не испытывал. Невспаханные
поля, пепелища сел и хуторов, оплывшие траншеи, ряды колючей проволоки
вызывали чувство боли, заставляли думать об утратах, о тяжести горя,
принесенного на родную землю врагом. Наверное, мое Гуляйполе и хутор
Вольный, где остались отец с матерью, тоже лежат в развалинах...
До станицы Холмской эскадрилья летела от солнца, поэтому обзор задней
полусферы, на "лагге" и без того неважный, был затруднен до крайности.
Маршрут мы явно недоработали: фашистские истребители могли атаковать "лагги"