"Дмитрий Исакянов. Упростить дробь" - читать интересную книгу автора

какую-то тень.
Повернулся туда - рядом, как оказалось, крутился брат. Заглянув ему в
лицо я опасливо стал смотреть прямо перед собой: еще не хватало увидеть,
как ревет он. А в глазах его явно читалось: до этого рукой подать.




V


Вообще, удивительное это дело, могила: помимо той иррациональности, что
вообще присуща месту встречи живого и неживого, так сказать, границе и
таможенному пункту между ними, этот участок земли, что прямоугольно
вдается вовнутрь под напором смерти, просто завораживает и своей конечной
непостижимостью. Существование его обманчиво доступно разуму. Казалось бы,
о нем известно практически все: глубина, ширина и длина; при желании,
можно вычислить площадь и объем этого оттиска; при желании, с легкостью
может быть установлен состав его стен и его содержимое - кто его делал и
для кого; кто просил его сделать и за сколько (мой отец; пятеро; по сто
рублей каждому и по бутылке водке им, добрым самаритянам). И, как
замкнутая система, эта модель работает безукоризненно и ясны и наглядны
взаимосвязи ее участников. Hо вот из контекста всей последующей, а то и
предыдущей жизни ее обитателя, этот эпизод выпадает, как выпадает не
способный вписаться в картину мира обывателя, образ черной дыры. И вот
выходишь уже за ворота, вот отрясаешь от ног своих прах прошлогодних
листьев и прилипшую глину, вот, задирая ногу, влазишь в кузов грузовика, а
все кажется, что кем-то приостановленный в тебе маятник опять,
покачнувшись, возобновляет свое движение и начинает отсчитывать вечность
внутри тебя с того же такта, на котором ты его остановил войдя сюда,
словно все это томительное время спал, словно не было его.
Hе помню, говорил ли я уже, что деревенька наша находится в степи
плоской и бесконечной, громоздясь по обеим сторонам мерзкой мелкой
речушки. Hа противоположном от бабкиного дома конце деревни, есть огромное
и тоже мелкое илистое озеро, куда эта речушка, малость попетляв, впадает.
Hе хочу упоминать ее имени, ибо к биографической топографии это не имеет
никакого отношения. Да и досужий читатель, у нас в городе и так, без труда
встретит ее название, ставшее торговой маркой. Все равно, вспоминая их,
говоришь себе "Эта река", "Это озеро". Плоское и бесплодно брюхо земли,
если смотреть далеко, туда, где горизонт, чуть-чуть вздымается и опадает
холмами. Вздымается, словно радость живого дыхания известна и этой унылой
степи. Пусть даже и не здесь, а там, далеко, вдали от людей. Словно хотя
бы там, в местах не достижимых одушевленному физическому телу, это чрево
когда-то вздымалось и опадало под натиском подземных сил. Может быть, там,
в судорогах, оно выносило в себе и родило хоть что-то более интересное и
полезное, нежели здешняя глина. Она здесь повсюду, золотисто-охряного
цвета. Во всей деревне, где бы ты ни копнул, через полметра твоя лопата
натыкается на ее чистую ликующую полоску. Глина эта мягка и жирна, резать
ее лопатой сплошное удовольствие, словно тесто ножом: узкие ровные пласты
плавно отваливаются и почти не рассыпаясь, шлепаются на дно. В ней ничего