"Иван Изакович. Пробуждение " - читать интересную книгу автора

веками, обжигавшие, резавшие, ослеплявшие, Добавились и слуховые
раздражители. Хотелось накрепко заткнуть уши, чтобы не слышать неотвязного
тиканья часов. Но он не в силах был встать и остановить их. Да и права не
имел. Он зажал ладонью ухо, чтобы унять тиканье, но оно теперь доносилось
справа, откуда-то совсем близко. Тут он вспомнил про собственные часы на
запястье. Подавил желание разбить их о край стола - помнил все же, не забыл,
что без часов он не смог бы связаться с другими членами экипажа, с
командирской рубкой и вычислителем. Назойливое тиканье лезло в уши, хотя он
вытянул руки вдоль тела. Поневоле он стал механически считать секунды,
точь-в-точь как когда-то в детстве считал по маминому совету овец. Но висок
ломило по-прежнему. Что, если связаться с остальными? Проснутся ли они, если
их вызвать? Показалось, что он движется, что некая неведомая сила завладела
постелью и колышет ее вверх-вниз, что всякая кабина взмывает вверх по
спирали, чтобы потом обрушиться вниз. Он падал в бездонную пропасть. Это
только сон, глупый сон, пришло ему в голову, ты должен проснуться,
приказывал он себе, но тщетно. Падение в темную холодную пропасть
продолжалось. Бесконечно долго он падал, и со всех сторон беспрерывно
доносилось гулкое эхо, словно от стен шахты, по которой он низвергался в
огромную пещеру. От стен эхом отскакивали голоса знакомых и незнакомых
людей - искаженные, скрипучие, пронзительные и в то же время нелюдски
басистые. Он защищался, зажав уши и закрыв глаза. Не помогало. И вдруг он
ощутил раскинувшуюся под ним удивительную страну, к которой стремительно
приближался. Складчатая, словно потоки застывшей лавы, поверхность планеты
играла множеством красок. Наконец скорость падения уменьшилась. Лишь
считанные метры отделяют его от поверхности планеты, где он в жизни не
бывал, но прекрасно знает эти места. Твердой земли тут нет, поверхность
вздувается диковинными пузырями. Горячее дыхание планеты душит его. Он
касается поверхности, но ничего не ощущает. Все то же долгое падение,
напоминающее затяжной прыжок с парашютом. Наконец он приходит в сознание от
собственного крика: "Нет! Нет! Не хочу!"
Широко раскрывает глаза и несколько секунд ждет, пока не вспоминает,
кто же он такой. Узнает зеленоватые стенки своей кабины. Облегченно
вздыхает. Смотрит на часы и убеждается, что дремал лишь несколько минут. Но
каких минут!
Потом вспоминает о еде. Тубы здесь, под рукой. Но он не чувствует ни
голода, ни жажды, ни желания чем-то полакомиться - голод оказался лишь
плодом воображения. "Редко случается, чтобы человек ел во сне", - приходит
ему в голову, и он гонит эту мысль прочь.
Хаос воспоминаний обрушивается на него, смежает веки; хоть он и боится,
что сон принесет новые миражи, но дремоте не сопротивляется. И вновь -
натиск рожденных подсознанием суматошных, неконтролируемых образов.
Удивительно красочные самым нелепым образом переплетенные обрывки
воспоминаний о подготовке к полету, вихрь картинок-галлюцинаций из детства
всплывшие из глубин памяти лица и встречи. Они осаждают все настойчивее, все
агрессивнее. Человек замер. Показалось, будто кто-то стоит за спиной, хотя
он прекрасно знает - там лишь холодная гладкая стена кабины, никакого
пустого пространства. Но, едва он так логично разложил все по полочкам,
услышал сиплый голос:
"Эй, ты! Вставай! Чего валяешься?"
"Отстань, я хочу уснуть", - пытается он убедить неизвестного.