"Фазиль Искандер. Рассказы (1999)" - читать интересную книгу автора

Надо скорее вернуть барана, а то Леонтий и в самом деле придет за ним, как
уже приходил не раз.
Тут в дом входит Ксантиппа, и я ей рассказываю свой сон. И вдруг мой
сын начинает хохотать.
- Ты чего хохочешь? - спрашиваю я у него.
- Это не сон, папа, - отвечает он. - Леонтий и в самом деле приходил
за бараном. Я тебя разбудил, ты поговорил с ним и снова лег спать.
Тут Ксантиппа взвилась, проклиная Леонтия и, как всегда, пугая варваров
с людоедами, пожелала, чтобы варвары сварили его в котле и съели, как мы
барана. Ну и мне досталось сверх меры. Она кричала, что я окончательно
спятил и уже не могу отличить явь от сна. Вот как было.
Сократ тихо смеется.
Не прошло и трех дней, как начался суд, и мне уже было не до барана.
Выходит, если мою жизнь разделить на мою философию, в остатке будет баран,
которого я задолжал Леонтию. В сущности, у правителей Афин было бы больше
оснований казнить меня за этого барана, чем за клеветнические наветы!
В будущем люди могли бы сказать: "Сократа казнили за неуплату бараньего
долга. Слишком строги были законы Афин, но это были законы".
Но я не хочу, чтобы афинские правители имели хотя бы такое {190}
оправдание. Поэтому, Феодосий, верни за меня Леонтию барана, ради всех
богов.
ФЕОДОСИЙ. Не тревожься, Сократ, хотя, я думаю, и здесь ты шутишь! И о
семье твоей я позабочусь, и барана получит Леонтий, разорви его демоны на
ломти. Хорошо, что он еще в тюрьму не явился за бараном.
НАВЕЙ. Говорят, когда ты был в походе на Потилею, вас настиг сильный
мороз. А ты босой ходил по снегу, не замечая холода. Правда ли это?
СОКРАТ. Это легенда, но она имеет некоторые основания, как и всякая
легенда. В ту морозную ночь мы со многими воинами стояли в одном доме.
Утром, когда я проснулся, в доме никого не было. Мне надо было выйти по
нужде. Смотрю, нет моих сандалий, сперли мои сандалии. Что же мне оставалось
делать? Я завернулся в плащ и босой вышел из дому. На обратном пути меня
поразила внезапная мысль, и я остановился и в самом деле забыл, что стою на
снегу.
Я понял, что мудрость все может. Но она не может только одного -
защитить себя от хама. В этом смысле мудрость обречена на многие
тысячелетия. Но собственная незащищенность и есть единственное условие, при
котором истинно мудрый человек посвящает себя служению мудрости.
Проверяя варианты этой мысли, я три часа простоял на снегу.
Оказывается, за это время собрались воины и, гогоча, смотрели на меня. Но я
ничего не замечал. Наконец один старый воин принес мне свои запасные
сандалии, и я надел их на ноги.
Я и в Афинах не раз цепенел на много часов, когда меня осеняла мысль.
При этом птицы, особенно голуби, принимая меня за статую, садились мне на
голову и плечи. Но я ничего не замечал. И только Ксантиппа начинала ругать
меня, заметив птичий помет на моем плаще.
- Опять остолбенел! - кричала она. - На тебя мыла не напасешься!
Сократ тихо смеется. {191}
ФЕОДОСИЙ. Клянусь Посейдоном, это Алкивиад нарочно спрятал твои
сандалии. Он же был с тобой в этом походе. Он хотел посмеяться над тобой.
СОКРАТ. Нет, сандалии у меня в самом деле стащили. Но Алкивиад в самом