"Фазиль Искандер. Разные рассказы (4)" - читать интересную книгу автора

детей, как бы пытаясь загипнотизировать их на ответе: "Да, я уже обедал".
Дней десять Чика как самого далекого, городского гостя сажали в первую
смену. А потом однажды то ли попривыкли к нему, то ли он сам зазевался, но
он оказался во второй смене. Чика кольнула некоторая обида: Рыжик сел вместо
него на его же место.
Чик заметил своеобразное отношение чегемцев к городу. Сначала как
единственного городского мальчика его выделяли. Но за десять дней он
опростился, стал бегать, как и все дети, босиком, и они подзабыли, что он
городской. Так что Чик, если б знал это слово, мог бы сказать себе: а надо
ли опрощаться?
Да, к городу у чегемцев было сложное отношение. С одной стороны,
чегемцы подсмеивались над городскими людьми за их дебиловатость по части
знания обычаев застолья и родственных отношений. С другой стороны, они
уважали городских, но не потому, что у городских людей было больше научных
знаний. Это Чик счел бы нормальным. Но на самом деле чегемцы уважали
городских жителей за то, что они не пашут, не сеют, не пасут скот, а живут
вроде не хуже. Чегемцы считали, что сами они ишачат, а городские люди
приловчились жить, не ишача, по конторам расселись. Они их уважали, потому
что в них оказалось больше ловкости и хитрости. А ведь иначе не объяснишь,
почему деревенские ловкачи стремятся переехать в город, а из городских никто
не стремится переехать в деревню.
И вот Чик попал во вторую смену. Было обидно. И когда тетя Нуца
пронзительно заглянула ему в глаза с гипнотическим желанием, чтобы он на
вопрос: "Ты уже обедал?" - ответил, что уже обедал, Чик то ли от обиды, то
ли чтобы угодить ей, ответил: "Я уже обедал".
Чику вообще приятно было сделать так, чтобы людям было приятно, хотя он
любил и дразнить людей. Это как-то одно другому не мешало. Сейчас он прямо
почувствовал, что тетя Нуца облегченно вздохнула. А он-то думал, что
последует опровержение его словам и восторженное удивление его скромностью.
Но ничего не последовало.
Другие дети, еще не обедавшие, вместе с Рыжиком, уже обедавшим, со
смехом побежали на кухню.
Чик чувствовал, что голод и обида резко усилились. Обида усиливала
голод, а голод усиливал обиду. Как можно было тете Нуце не запомнить, что
единственный рыжий мальчик во всей компании уже сидел за столом. И тут Чик
вспомнил, что Рыжик - дальний родственник тети Нуцы. Ты смотри, подумал
Чик, подыгрывает своим. Но почему тетя Нуца не повторила своего
приглашения?! И тут Чик понял свою ошибку: там, где живешь, не надо ждать
повторного приглашения, это касается только соседских и чужих домов. Он
вспомнил, что никто из детей здесь не ломался и не ждал повторных
приглашений. Да и что это за приглашение: "Ты уже обедал?" Очень странное
приглашение. Первой смене такой вопрос не задавали.
Дети, которые уже отобедали, высыпали во двор, чтобы заняться
какими-нибудь играми. Они звали с собой Чика, но он сурово отказался. Какие
тупые, подумал Чик, сами налопались и теперь будут затевать игры, и меня,
голодного, к себе зовут. И ни один из них не вспомнил, что я еще не обедал.
Хотя, когда тетя Нуца у него спрашивала про обед, они не слышали, но
сами-то они могли заметить, что вместо Чика за столиком сидел Рыжик и теперь
опять как ни в чем не бывало побежал на кухню. И никто не сказал: а ведь Чик
с нами не обедал и теперь со второй сменой не обедает! Вот эгоисты! Чик