"Фазиль Искандер. Разные рассказы (4)" - читать интересную книгу автора

знакомых или защитников.
- Нет, говорил! - снова тряс его Юра, стараясь вырвать из него еще
какое-нибудь оскорбление, чтобы ударить его.
Но мальчик не поддавался и тем самым еще больше раздражал Юру, вынуждая
его самого сделать последний шаг. Дело к этому шло. И вдруг, откуда ни
возьмись, с полдюжины греческих мальчиков окружило нас, и все они залопотали
в один голос:
- Не стыдно, грек... кендрепесо, - доносились из вихря знакомые
слова.
Видно, ребята эти хорошо знали Юру и этого мальчика, и Юра по каким-то
причинам считался с ними. А мальчик этот, на вид явно русский, неожиданно,
словно от страха, тоже как залопочет по-гречески, что даже Юра растерялся.
Видно, мальчик жил с этими ребятами в одном дворе.
Так они говорили, то возвышая, то понижая голос, переходя с русского на
греческий и наоборот. Юра утверждал, что мальчик хотя и не назвал его прямо
спекулянтом, но спросил у него, за сколько он продает билет, и тем самым и
т. д.
- Не говорил я так, неправда, - смело нервничал мальчик в окружении
своих греческих друзей.
- Не стыдно, грек? - снова греки стыдили Юру по-гречески.
- Спросите у него, если не верите, - сказал Юра и обернулся ко мне.
Я давно этого ожидал. Я его ненавидел в эту минуту. Я готов был топтать
его прекрасную лживую рожу, но он был мой друг, и по какому-то древнему
закону товарищества, землячества, своячества или как там еще я его должен
был защищать, тогда как другое, более сильное, но почему-то бесправное
чувство толкало меня стать на сторону этого мальчика.
Все обернулись на меня, уверенные, что я стану на сторону Юры уже
потому, что он меня назвал. Но я промедлил первое мгновение и сразу же этим
возбудил горячее любопытство, потому что, раз я его друг и не бросаюсь его
защищать, значит, я должен сказать что-то непривычное в таких случаях, может
быть, даже всю правду.
Все притихли, глядя на меня, и я чувствовал, что каждый миг молчания
поднимает меня в их глазах на какую-то бесстрашную высоту. И я сам ощущал,
как подымаюсь в своем молчании, как плодотворно оно само по себе, и в то же
время заранее зная, что подведу их, как, только раскрою рот, и старался
угадать миг, когда возноситься дальше будет просто-напросто опасно ввиду
обязательного предстоящего падения.
- Я не слышал, - сказал я, и струя кислоты брызнула мне в рот, словно
я раздавил зубами дичайший дичок.
Мгновенно обе стороны потеряли ко мне всякий интерес и продолжали спор,
полагаясь уже только на свои силы. Прозвенел звонок.
В кино мы сидели рядом. Иногда, косясь в его сторону, я видел строгий,
отчуждающийся профиль моего друга.
По дороге домой я пытался ему что-то объяснить, но он молчал.
- Не будем разводить ляй-ляй-конференцию, - сказал он, поравнявшись
со своим домом и сворачивая во двор.
Это было началом конца нашей дружбы. Мы не ссорились. Мы просто
потеряли общую цель. Постепенно мы покидали общее детство и входили в разную
юность, потому что юность - это начало специализации души. Да и внешне по
независящим от нас обстоятельствам мы потеряли друг друга.