"Фазиль Искандер. Рассказы разных лет (5)" - читать интересную книгу автора

оставался один. Обязанности мои были легкими и приятными. Я должен был
накормить козлят (хорошая вязанка шумящих листьями ореховых веток), к
полудню принести из родника свежей воды и вообще присматривать за домом.
Присматривать особенно было нечего, но приходилось изредка покрикивать,
чтобы ястреба чувствовали близость человека и не нападали на хозяйских
цыплят. За это мне разрешалось как представителю хилого городского племени
выпивать пару свежих яиц из-под курицы, что я и делал добросовестно и
охотно.
На тыльной стороне кухни висели плетеные корзины, в которых неслись
куры. Как они догадывались нестись именно в эти корзины, оставалось для меня
тайной. Я вставал на цыпочки и нащупывал яйцо. Чувствуя себя одновременно
багдадским вором и удачливым ловцом жемчуга, я высасывал добычу, тут же
надбив ее о стену. Где-то рядом обреченно кудахтали куры. Жизнь казалась
осмысленной и прекрасной. Здоровый воздух, здоровое питание - и я наливался
соком, как тыква на хорошо унавоженном огороде.
В доме я нашел две книги: Майн Рида "Всадник без головы" и Вильяма
Шекспира "Трагедии и комедии". Первая книга потрясла меня. Имена героев
звучали как сладостная музыка: Морис-мустангер, Луиза Пойндекстер, капитан
Кассий Колхаун, Эль-Койот и, наконец, во всем блеске испанского великолепия
Исидора Коваруби де Лос-Льянос.
"- Просите прощения, капитан, - сказал Морис-мустангер и приставил
пистолет к его виску.
- О ужас! Он без головы!
- Это мираж! - воскликнул капитан".
Книгу я прочел с начала до конца, с конца до начала и дважды по
диагонали.
Трагедии Шекспира показались мне смутными и бессмысленными. Зато
комедии полностью оправдали занятия автора сочинительством. Я понял, что не
шуты существуют при королевских дворах, а королевские дворы при шутах.
Домик, в котором мы жили, стоял на холме, круглосуточно продувался
ветрами, был сух и крепок, как настоящий горец.
Под карнизом небольшой террасы лепились комья ласточкиных гнезд.
Ласточки стремительно и точно влетали в террасу, притормаживая, трепетали у
гнезда, где, распахнув клювы, чуть не вываливаясь, тянулись к ним жадные
крикливые птенцы. Их прожорливость могла соперничать только с неутомимостью
родителей. Иногда, отдав корм птенцу, ласточка, слегка запрокинувшись,
сидела несколько мгновений у края гнезда. Неподвижное стрельчатое тело, и
только голова осторожно поворачивается во все стороны. Мгновение - и она,
срываясь, падает, потом, плавно и точно вывернувшись, выныривает из-под
террасы.
Куры мирно паслись во дворе, чирикали воробьи и цыплята. Но демоны
мятежа не дремали. Несмотря на мои предупредительные крики, почти ежедневно
появлялся ястреб. То пикируя, то на бреющем полете он подхватывал цыпленка,
утяжеленными мощными взмахами крыльев набирал высоту и медленно удалялся в
сторону леса. Это было захватывающее зрелище, я иногда нарочно давал ему
уйти и только тогда кричал для очистки совести. Поза цыпленка, уносимого
ястребом, выражала ужас и глупую покорность. Если я вовремя поднимал шум,
ястреб промахивался или ронял на лету свою добычу. В таких случаях мы
находили цыпленка где-нибудь в кустах, контуженного страхом, с
остекленевшими глазами.