"Фазиль Искандер. О, мой покровитель!" - читать интересную книгу автора

раздражением вырвал у меня пистолет, который, оказывается, я унизил.
- Вот если б он в тебя дунул, ты бы знал, как надо обращаться с
оружием, - сказал он.
Странное представление о равноправии... Наконец Альберт Александрович
вернулся в кабинет и сел на свое место. Мы стали пить чай, закусывая
сушками. Я старался не хрустеть сушками, чтобы не раздражать и без того
нервный телефон. Однако телефон сумрачно молчал, очевидно выжидая, когда мы
заговорим.
- Пограничники - это не главное, - произнес мой Покровитель, шумно
допивая свой чай. - Я тут давал почитать рассказ нескольким сотрудникам.
Сейчас я их опять обошел. Все они, не сговариваясь, решили: Виктор
Максимович - это Максимов, редактор антисоветского журнала "Континент". Это
надо обязательно убрать.
- Нет, - крикнул я, - мой герой - живой человек для меня. Я привык к
его отчеству.
- Здесь далеко идущая символика, - сказал он, кивая на телефон. -
Мальчик-сирота - это Россия. Выходит, вся страна пьет, бездельничает, а в
это время антисоветчик Максимов спасает мальчика-Россию в бурных волнах
Мирового океана.
- Какой Мировой океан, какой мальчик-Россия! - взревел я, забыв про
телефон. - Разве вы не видите, что это Черное море у берегов Гульрипша?
- Слава Богу, - сказал он громко, глядя на телефон и, скорее, обращаясь
к нему, - я двадцать лет расковыриваю эти муравьиные курганы маскировки.
Получается, что Максимов спасает мальчика-Россию, а Гульрипш - это для
дураков. Я до сих пор говорил о Максимове. Но некоторые из прочитавших
рассказ догадались, что и имя героя не случайно: Виктор. Это Виктор
Некрасов. Два главных деятеля "Континента". Может ли быть такое случайно?
Клянусь, я ни того ни другого не имел в виду. И вдруг меня осенило.
- Постойте, постойте! - сказал я дрожащим от волнения голосом. - Как же
Максимов может спасать мальчика-Россию, когда мальчик черноглазый? Если
мальчик - символ России, он должен быть синеглазым, как у Васнецова.
- А разве мальчик черноглазый? - явно клюнув, спросил он недоверчиво.
- Да! - воскликнул я, хотя, когда писал рассказ, не придавал этому
значения. И теперь стал лихорадочно листать рукопись, ища черные глаза
мальчика и все более и более сомневаясь, что они там есть. Возможно, я
просто представил мальчика черноглазым, но об этом не написал.
- Не порвите рассказ, - улыбнулся он мне, - глаза в морской воде имеют
обыкновение менять свой цвет на голубой.
Он со мной говорил то на "ты", то на "вы". Последнее означало, что он
снимает с себя покровительственные отношения и переходит на официальные.
И он еще издевается!
Но жив Бог, как сказал поэт. Я нашел нужное место. Там ясно
указывалось, что у мальчика были хитрые черные глазки. Я подсунул ему это
место прямо под его роговые очки. Выпятив губу и тяжело дыша, он отодвинул
от себя рукопись.
- Мусульманский фундаментализм, - пробормотал мой Покровитель. - А
знаете что, - вдруг озаренно улыбнулся он и вынул ручку, - зачем мальчик
вообще, если вас не интересует символ? Пусть будет девочка, и тогда символ
исчезнет сам собой!
Вынутая его ручка и вообще готовность вмешаться в текст внушали мне