"Фазиль Искандер. Звезды и люди (Рассказы 1999)" - читать интересную книгу автора

обернувшись в сторону народа, разводит руками. Он хочет сказать: мол, мне не
повезло. Если бы мне повезло, вы бы стали лучше жить.
Если же он выигрывает, к нему немедленно подсаживается другой игрок
вместо выбывшего и он опять разводит руками: мол, придется продолжать до
нового выигрыша. И так до бесконечности.
Народ, потерявший терпение в ожидании окончательного выигрыша, может в
ярости растерзать обоих игроков. Но это ничего не меняет. Следующие игроки,
которых сам же он сажает играть, повторяют то же самое.
И чем более кровавый бунт устраивает народ, потерявший терпение, тем
более долгое терпение проявляет он после бунта. Чем больший интерес к
политике проявляет народ, тем глубже он развращается, ибо, вместо того чтобы
созидать своими силами, он чего-то ждет от политиков.
НАВЕЙ. Когда же это все кончится, Сократ?
СОКРАТ. Очень не скоро. Это случится, когда народ перестанет ожидать от
политиков направления своей жизни и улучшения своей жизни. Тогда политика
превратится в обыкновенное ремесло, каких тысячи. Ведь мы от ремесленника,
сооружающего нам колесницу, не ждем, чтобы он указал нам, куда ехать. Или от
кораблестроителя мы не ждем указания, куда плыть. А от ремесленника,
занимающегося государственным управлением, ждем, что он укажет, куда нам
ехать или плыть. Оттого что мы ждем от него такого указания, он сам начинает
верить, что знает, куда нам плыть или ехать. На самом деле он ничего не
знает.
НАВЕЙ. Что движет человеком, Сократ?
СОКРАТ. Человеком движут тысячи страстей. Но все эти страсти можно
объединить в две страсти: страсть к чистой совести и страсть к наслаждению.
Человек есть существо, которому время от времени приходится выбирать между
бараниной, зажаренной на вертеле, и чистой совестью.
Самые страшные люди - это не те, кто по простодушию чревоугодия
предпочтут совести баранину, зажаренную на вертеле. Самые страшные люди это
те, кто после внутренних борений все-таки предпочли баранину, зажаренную на
вертеле. Они поедают ее, но со всей полнотой не могут насладиться ею из-за
тайного знания своей неправоты. И тогда, съев баранину, они с особой
жестокостью начинают ненавидеть тех, кто твердо и спокойно предпочел чистую
совесть. Они обрушивают на них самую злобную клевету, как бы вырыгивая
съеденную баранину. На такую клевету неспособны те, кто в простоте
чревоугодия сразу ее предпочли.
Но есть во всем этом и забавная особенность. Лучше всех оценить вкус
шипящей на вертеле баранины может как раз человек с чистой совестью. Почему?
В отличие от того, кто ел ее, зная, что предал совесть, он ее ест
вдумчиво, со спокойной душой. А тот ее невольно ест, стараясь поскорее
запихивать в рот, все-таки понимая, что ест уворованное у совести.
А в отличие от человека, который простодушно предпочел совести
баранину, он ее ест гораздо охотнее, хотя бы потому, что она ему гораздо
реже перепадает. Так, пахарь, распрягающий своих быков в полдень и
припадающий к холодному ручью, чувствует сладость воды гораздо сильнее, чем
ленивец, просидевший все утро над этим же ручьем.
НАВЕЙ. Сократ, у меня к тебе великая просьба. Скажи, как мне быть? Я
влюблен, как ты догадался, в одну знатную девушку и жить без нее не могу. А
она то приблизит меня, то отдалит. То приблизит, то отдалит. Она очень
красива. Вокруг нее много поклонников. А я чувствую, что с ума по ней схожу.