"Фазиль Искандер. Звезды и люди (Рассказы 1999)" - читать интересную книгу автора

потому-то он его не заметил из номера. Просунув голову между веревок, малыш
смотрел вниз. Греков схватил его в охапку, безумно радуясь, что сын жив, и,
уже не в силах что-либо сказать, отнес его на диван.
Он лег на кровать и долго не спал, думая, как быть дальше. Теперь он
решил, что балконную ограду надо перекрыть поперек. Если решетка окажется
достаточно густой, малыш не сможет просунуть голову наружу. Для этого не
обязательна веревка. В тот раз, когда он обходил магазины и лавки, он в
одном месте видел хорошие брючные ремни и теперь решил купить их.
Он вдруг отчетливо вспомнил, как сын его, когда ему было полтора года,
упал со стула. Он стоял на стуле, ручонками опершись о стол. Вдруг стул
пополз назад, и ребенок полетел на пол. Он помнил, как тогда его поразил
страх за ребенка и одновременно он испытал странное восхищение невероятно
красивой позой падающего ребенка. Растопырив руки, выгнувшись, он ласточкой
слетел на пол. Тогда ребенок почти не ушибся, но сейчас, вспоминая об этом,
Греков воспринимал тот случай как далекое предупреждение.
На следующий день он купил пятнадцать брючных ремней и поперечными
линиями прикрепил их к балконной ограде. И опять в эту ночь он спокойно
спал, и ничего не случилось.
Но в следующую ночь он снова проснулся и снова обнаружил, что сына нет
в постели. Он выскочил на балкон. Сын стоял на нижней линии протянутой им
веревки и, высунувшись по плечи над перилами веранды, смотрел вниз.
Боже, Боже, он схватил его и перенес на диван. Он лег и теперь с ужасом
думал, что сделал рискованней положение ребенка. Когда не было веревок и
ремней, малыш просто смотрел вниз сквозь прутья ограды. А теперь, стоя на
веревке, он мог потерять равновесие и вывалиться через перила. Теперь Греков
уже не мог заснуть и лежал в полузабытьи, прислушиваясь. Еще два дня и две
ночи прошли. И теперь он уже не спал по ночам, прислушиваясь к дыханию
малыша. Две последние ночи ребенок как будто не вставал, но Греков не был в
этом уверен. Теперь он не всегда мог понять, дремал он или бодрствовал в
ночные часы.
Он ничего не говорил жене, понимая, что это бесполезно, и боясь
выглядеть смешным. Он чувствовал, что с ним что-то происходит, он
чувствовал, что нечто, может быть, судьба, проверяет силу его привязанности
к малышу.
В следующую ночь, когда жена и сын уснули, а он лежал без движения,
прислушиваясь к дыханию сына, отчаянье захлестнуло его. Он понял, что не
выдержит бессонницы этой ночи.
И вдруг он неожиданно нашел выход из этого чудовищного тупика. Он
понял, что балкон требует жертвы. Без жертвы не обойтись. Иначе почему его
сын, никогда не страдавший лунатизмом или чем-нибудь подобным, встает по
ночам, выходит на балкон и, высунувшись, смотрит, смотрит вниз?
Примеривается.
Он с абсолютной ясностью понял, что жертва должна быть, но ее можно
заменить. Надо самому спрыгнуть, и тогда с сыном ничего не будет: в воронку
от снаряда не попадет второй снаряд.
Он тихо встал и оделся. Ему было стыдно представить, что его, мертвого,
найдут на асфальте в одних трусах. Он вышел на балкон и посмотрел вниз.
Вымощенный асфальтом двор санатория был пустынным. Горели редкие фонари. Он
думал, что страшнее всего будет лететь вниз. Но ведь это продлится всего
пять-шесть секунд. Он понимал, что, спрыгнув с девятого этажа, он может