"Дарья Истомина. Леди-босс " - читать интересную книгу автора

бутылку водки в подъезде трубой по кумполу, кого - за тихий счетец
где-нибудь на Кипре! Не боись, отлежусь где-нибудь, а там, глядишь, что-то
и прояснится... Мне еще сильно пожить хочется! И - персонально - с тобой.
- Ни фига себе - жизнь!
Конечно, он уже знал что-то более точно, просто не хотел меня пугать.
Но мне стало страшно и без подробностей. Я как-то разом поняла, отчего
вдруг случилось и наше скоропалительное, какое-то лихорадочное и, в общем,
конспиративное бракосочетание в загсе отдаленного от Москвы
провинциального городка, и то, как стремительно, и тоже втихую, Сим-Сим
переводил на меня все, чем владела его семья, то есть покойная Нина
Викентьевна и он сам.
В общем, из-за всей этой подковерной и строго засекреченной хлопотни
(об этом знали всего два-три человека), со всякими юридическими
закавыками, в которой я толком не разбиралась, когда все хозяйство вдруг
навалили на горб новоиспеченной Туманской, Сим-Сим и задержался.
Усилиями Чичерюкина был запущен слушок, что у Сим-Сима обнаружились
серьезные проблемы со здоровьем, кои предполагали визит к каким-то
европейским спецам по сердечно-сосудистым и, возможно, длительное лечение
у каких-нибудь швейцарцев, что вызвало веселое его одобрение: "Не трухай,
Лизок! В принципе все будет выглядеть логично! Дряхлого старца-шкипера
уносят с капитанского мостика удрученные соратники, ураган крепчает, все
орут: "Братцы, выхода нет! Руби грот-мачту, сигай на шканцы, запевай
нашенскую, каботажную!.." Посудина тонет, вся в пробоинах, а кругом
айсберги, рифы и прочая гадость! И тут ты, молодая и красивая, в эполетах,
водруженных на твои плечи усилиями "пиарщиков" и прочих имиджмейкерских
шустриков, кои тобой усиленно занимаются, даешь в зубы паникерам,
занимаешь место у штурвала и уверенно выводишь нашу посудину из штормяги.
Во всяком случае, не даешь нашей общей лоханке потонуть!"
Трепу насчет его здоровья вряд ли бы кто, видевший его, поверил. Он в
Москве почти не появлялся, чтобы не светиться, потому что никогда не
выглядел лучше, чем в те, последние наши дни.
Большая, прекрасной лепки голая голова его (он брил ее еще с юности,
чтобы скрыть остатки волосни, вылезшей во время камчатской цинги)
прямо-таки светилась от мощных усилий мысли, он старался предусмотреть
все: от закупки овса и сена для конюшни, чтобы наши коники без него не
оголодали, до замены компьютеров в аналитическом центре близ Рижского
вокзала на сверхсовременные. Помимо прочего, он чувствовал себя виноватым.
Виноватым хотя бы в том, что я должна буду пахать тут без него.
По сути своей он был хозяин. Ему было больно оставлять без личного
присмотра весь четко продуманный и отлаженный механизм того, что почти без
натяжки можно было бы назвать империей Туман-ских. Для меня контуры ее,
скрытые под покровами коммерческой тайны, все еще оставались размытыми.
В остававшиеся до его отъезда дни он жил в сумасшедшем напряжении,
стараясь все продумать, предугадать ход событий хотя бы на ближайшие
два-три месяца.
Ночи мы проводили почти без сна, но совсем по другой причине. До меня
вдруг по-настоящему дошло, что настанет день, вернее, ночь, когда его не
будет рядом. И я жадно и безжалостно изматывала его в постели. Я перестала
замечать нашего приемыша, Гришуньку, потому что, как бы я ни любила его,
это был комочек плоти, не мной выношенный и не Сим-Симом зачатый, а мне