"Дарья Истомина. Торговка " - читать интересную книгу автора

Исключительно диетический продукт для стариков и детей! А также язвенников,
диабетиков, престарелых и младенцев! Выращен по уникальной технологии,
проданной России специалистами Страны восходящего солнца! Такую рыбку только
император Японии трескает! И то по выходным дням!
Процесс пошел. Уже зарождалась очередь, и какая-то тетка орала
Рагозиной:
- Мне вон тех двух, толстеньких!
Сначала девица терялась и трепыхалась бессмысленно, но потом, закусив
губу, приспособилась шуровать сачком почти сносно. Некоторые карпы были еще
отчаянно живые, тяжелые и скользкие и, попав на воздух, дрыгались. Так что
она, тяжело дыша и то и дело пугливо вскрикивая, помогала себе, подхватывая
их прямо из бочек руками в резиновых перчатках, и плюхала ко мне на чашу
весов.
Не знаю, как другие торгашки, но мне просто так вкалывать всегда бывало
скучно. Не переставая трепаться, я "работала пальчиком", незаметно
подталкивая чашу с рыбой, заставляла стрелку на шкале играть, а не
останавливаться, в общем, химичила с весом. Со счетом тоже. Дело было вовсе
не в граммах и копейках, которые я выгадывала, просто для меня это была
азартная и веселая игра, вечный бой, от которого мне до сих пор не бывало
скучно. Когда женщины начинали орать, что я жулю, я делала наивные глаза и
виляла хвостом:
- Пардон, мадам! У меня со зрением - полный обвал... Записана на
операцию в институт Федорова, но там же очередь... Спокойно! Пересчитываю!
Я видела, как Рагозина ошалело посматривает на меня. От наивного
изумления этой пришелицы мне становилось еще веселее, и я нагличала
бесшабашно.
Часа через два ее голые тонкие руки по локоть были в липкой чешуе,
кофтенка спереди и верх юбки промокли, несмотря на клеенчатый фартук, и я
прекрасно понимала, каково ей приходится. У меня тоже, когда я только
входила в тонкости дела, под резиной перчаток саднили костяшки пальцев,
которые я разбивала о края бочек, соленый пот на жаре обильно стекал со лба,
щипало за ушами и в горле, раскаленное лицо противно горело, но даже
утереться времени не было. Мой личный рекорд года два назад был полторы
тонны живого сазана, доставленного в цистерне с рисовых чеков откуда-то с
Кубани. Жара тогда тоже стояла африканская, толкнуть товар надо было за
световой день. Можно было, конечно, отправить нереализованное на ночь в
центральный ярмарочный холодильник, но тогда подмороженной рыбе цена была бы
в два раза ниже, чем свежачку. Я с трудом двигалась, ноги были как чугунные
тумбы, кости похрустывали, в поясницу будто раскаленные штыри вбили, и я
плакала потом, сидя на полу в лавке, не в силах поднять себя.
Рагозиной, конечно, приходилось еще труднее, потому что, по-моему, она
была явно домашняя девушка, к поднятию тяжестей и к прочим
торгово-атлетическим упражнениям отношения не имела никогда.
Солнце лупило над крышами многоэтажек, которые подпирали нашу ярмарку
со всех сторон, от зноя, духоты и от бесконечности покупателей даже мне
становилось тяжко и хотелось спать. Так что я все время ждала, когда она
сломается. Скажет: "Не могу, извини..." - или "Это же твои дела? Что я тут
на тебя вкалываю?"
Но она только облизывала пересыхающие, по-детски нежные губы, морщилась
болезненно, когда из неумелых рук очередной карп плюхался назад, в бочку, и