"Дарья Истомина. Торговка " - читать интересную книгу автора

включая гречку, которая тогда была в хорошей цене. Но первая операция
случилась как раз с рыбкой. Я очень удачно перехватила за Окружной фуру из
Керчи с партией прекрасной копченой тарани, редкостным балыком из
черноморской акулы - катрана, свежими консервами из азовского
бычка-песчаника в томате, произведенными на артельном рыбзаводике в какой-то
Маме Русской, вблизи Керчи. С товаром у прокаленных солнцем мужиков были
большие сложности, на прибыток в Москву их послали такие же рыбачки, и в
торговых хитростях они не петрили. К тому же везли они груз нерастаможенно,
по сути, контрабандно, потому что ехали в Россию не по территории Украины до
сухопутной границы, а втихаря переправили фуру на левой барже через
Керченский пролив на российскую Тамань и дальше пошли колесить не по главным
трассам, а по проселкам. Правда, это ни в коей мере не спасало их от
дорожно-ментовской обираловки. Москвы они боялись, наслушавшись историй про
крутых, которые перехватывают фуры на дальних подступах к столичным рынкам и
заставляют продавать товар целиком за назначенную цену. А главное, они
опасались за артельный КамАЗ, купленный по случаю у татар под Симферополем и
недооформленный.
Навел на них меня не кто иной, как Галилей, естественно слупив
приличные комиссионные. Он тоже тогда только-только объявился на торжище,
но, в отличие от меня, уже все и всех знал. Точку, которую он мне указал, я
нашла легко, рыбаки стояли табором в чистом поле под Бронницами, разбили
палатку, еду варили на костре и от тоски пили сухое домашнее винцо.
Меня они слушали недоверчиво, по их мнению, я была соплячка, не слишком
похожая на деловую бабу, но, в конце концов, сыграли свою роль хрустящие
зеленые аргументы, и они согласились. С машиной они в Москву соваться
отказались наотрез, и я перевезла весь товар за пару дней на нанятом
пикапчике.
Если бы не эта фура, я могла бы заняться чем-то почище, чем рыба, с
которой к тому же полно мороки, потому что она могла проскочить законные
сроки годности да и просто протухнуть. Приходилось спешно учиться определять
"на язык" крепость и соленость тузлука из бочек с сельдью; с одного взгляда
понимать, что присоленная семга, выдававшаяся за живо-выловленную, в
действительности обработана уже, отметавшей икру и снулой; по смазанности
этикеток и блеклости надписей на фирменных упаковках якобы исландского филе
океанского окуня видеть, что это чистый фальшак, сработанный какими-то
подпольщиками из мусорной рыбы где-нибудь в Гданьске или Риге. Мне пришлось
постигать все хитрости рыбной нарезки в фабричной вакуумной упаковке, на
которую шел частенько совершенно потерявший свежесть, прогорклый товар; по
цвету жабер и глаз "свежачка" узнавать, действительно ли рыба выловлена
недавно или ее просто искусно разморозили и опрыснули химическими эссенциями
для свежего, почти укропного, приятного аромата.
Случались дни, когда я, умотавшись до бесчувствия, сидела в своей
лавочке и тупо завидовала соседкам по ярмарке, занимавшимся кофе или
кондитерскими товарами. А иногда вспоминала, как в детстве отец мне пел:
"Кукареку, кукареку! Пошла курица в аптеку! Дайте пудры и духов для приманки
петухов!", думала, что если бы мне пришлось начинать все сначала, то я бы
ударила по парфюмерии, торговала бы фирменными духами, лосьонами и мылом.
Аптечное дело было опасным, прежде всего оттого, что имело отношение к
наркоте, всем этим "колесам", "кислотке" и иной дури, за которую любой
ополоумевший от ломки юный придурок мог и убить.