"Юлия Иванова. Последний эксперимент {NEW} [N]" - читать интересную книгу автора

выпила рюмку вина и неожиданно обнаружила, что оно помогает мне забыть
о Николь. Тогда я выпила подряд три двойных джина, и мне стало
окончательно все равно - Ингрид я, Николь или сама Тальма. Мне было
девятнадцать и хотелось веселиться вовсю. Я поймала себя на том, что
разглядываю мужчин за соседними столиками. Про эту сторону жизни я
тоже давным-давно забыла.
Один из них подошел ко мне.
- Не составишь ли компанию, детка?
Я покачала головой.
- Не нравятся боксеры? Зря. Боксеры - хорошие парни.
Он в самом деле был не в моем вкусе. Интересно, не во вкусе
Ингрид или Николь? Какие мужчины нравились Николь? Я совсем
развеселилась.
У стойки бара сидел парень в "нашем вкусе". Легкая атлетика или
теннис. Длинные, эластичные мышцы. Выгоревшие на солнце волосы
напоминали по цвету древесную стружку, подчеркивая смуглость
скульптурно правильного лица. На пухлых губах застыла очаровательная
улыбка, отсутствующая и глуповатая. Улыбка была адресована спутнице -
высокой тощей шатенке типа "баскетбол". Если он признает только этот
тип, плохи наши дела. Я перехватила его взгляд и подмигнула. Он закрыл
рот. Я доела мороженое и снова глянула в его сторону. Он уставился на
наше с Николь плечо, с которого будто бы случайно соскользнуло платье.
Похоже, он многогранен.
Надо действовать - баскетболистка собралась уходить и
стаскивала его со стула. Я направилась к стойке. Меня качало, было
очень весело.
- Не составишь компанию? - проворковала я. Теперь, кажется,
принято такое обращение. В наши времена бытовало что-то более
витиеватое.
Его колебания были недолгими. Он увернулся от баскетболистки и,
пробормотав ей "увидимся завтра, детка", усадил меня на колени. Та
выпила еще рюмку, покосилась на мой туалет, спросила номер модели,
потрепала по щеке и удалилась.
- Легкая атлетика? - спросила я.
- Теннис. Мы же с тобой играли - у тебя классная подача. Почему
ты не ушла со мной тогда?
Забавно. У нас с Николь разные вкусы.
Мы вышли на улицу.
Значит, теннис,- сказала я.- А профессия?
- Натурщик. С моей фигуры штампуют статуи. Для стадионов,
парков. Значки всякие... Вон там я.- Он показал на белеющую вдали
статую.- И там, только она поменьше, отсюда не разберешь.
- А не надоест, когда всюду ты? И там и там...
- Ну и что? - удивился он.- Раз красиво...
И словно в подтверждение его слов дорогу загородила какая-то
ярко-рыжая.
- Привет. Когда?
- Послезавтра, детка.
Кажется, я начинала понимать Николь. Но ощущение твердой
скульптурной руки на моей талии, руки "образца", "эталона", было