"Юлия Иванова. Дверь в потолке" - читать интересную книгу автора

помог мне на первых порах сориентироваться в виртуальной реальности. Короче,
вывел в люди.
Небольшие трудности возникли при переводе "Дверей" в компьютерную
форму. На мониторе перед нами вырисовывались какие-то иероглифы, ввергающие
меня в панику. Наконец, все же удалось придать тексту более-менее
читабельный вид, вот только буква "Ё" выглядела совершенно непристойно - как
знак "плюс-минус". И ничего мы с ней поделать не могли, так и оставили.


СМЕРТЬ НАДО ЗАРАБОТАТЬ


(1946 год)


Я лежу на спине и держу воздух. Воздух тяжеленный, как матрац, и
заполнен ватой - ее клочья плавают надо мной, забиваясь в рот и нос, не дают
дышать. Воздух и полосатый как матрац, - черные и серые полосы сменяют друг
друга, мешая смотреть. Собственно, и смотреть не на что. Надо мной - лишь в
мелких трещинах потолок, едва освещенный настольной лампой под серым пуховым
платком. Я знаю, что, как только отпущу воздух, он навалится на меня,
насовсем задушит мерзкой ватой, и я умру. Я, наверное, действительно
умираю - воспаление легких и температура под сорок. Мне восемь лет.
Я еще не решила, хочу умереть или нет, так как не знаю, что такое
смерть. Знаю только, что мама будет ругать за это бабушку, папа плакать, а
бабушка и вовсе с ума сойдет. Приезжает мама к нам редко и тайком от папы,
потому что живет с другим мужем, а папе оставила меня с бабушкой. Бабушка ее
за это пилит, а мама в ответ повторяет только, чтоб меня никуда не пускала,
потому что если что-то случится, "ты ведь сойдешь с ума". Я не очень
понимаю, что это означает, но всякий раз со страху реву. Не потому что меня
не пустят гулять - нельзя же ребенку без свежего воздуха, а из-за этого
неведомо-грозного "сойдешь с ума". А теперь вот нам в школе делали уколы от
дифтерита, всех заперли в классе, а мы с Фокиным вылезли в окно и спрятались
раздетыми в кустах на морозе. Нас поймали и уколы так или иначе сделали, но
мы все равно заболели, хоть и не дифтеритом. Фокин - просто чихал и кашлял,
а у меня - двусторонняя пневмония...
Бабушка время от времени меняет мне на лбу смоченное уксусом полотенце,
которое тут же высыхает, норовит напоить чем-то липким и горячим. Не
получается, мне совсем худо. Что-то шепчет венчальной своей иконке без
оклада - оклад в войну обменяли на хлеб. Богоматерь на иконе очень красивая
и грустная. Сколько раз я клянчила у бабушки эту иконку. "Как помру, тогда
завещаю"... А теперь вот я вперед помру. Мне становится себя жаль, и маму, и
бабушку, но держать воздух уже нет сил. Сейчас бабушка задремлет, и я его
отпущу...
Бабушка роняет на грудь голову, всхрапывает. Медленно разжимаю пальцы.
Душный раскаленный матрац наваливается на грудь. Барахтаюсь, беззвучно
кричу, погружаясь в черно-серую дурноту, и вдруг "матрац" с хрустом рвется.
В образовавшуюся щель снова вижу потолок над головой, необычайно четко,
каждую трещину. И еще что-то странное в нашем потолке - ясно различимый
прямоугольник. То ли дверь без ручки, то ли люк. В прорезь просачивается