"Всеволод Иванов. Рассудку вопреки (вариант первых глав романа 'Мы идём в Индию') " - читать интересную книгу автора

опрятность павлодарской владелицы типографии пани Марины, которую позже я
встречал в Екатеринбурге, и поселился у Марцинкевича. У них действительно во
всём чувствовалась опрятность. Но боже мой, как танцевали, громко пели и
ссорились все его пять племянников и племянниц! А теперь вдобавок ещё
женись! Мне совершенно незачем жениться, хотя младшая из племянниц, Зося,
нравится мне. Не хочется мне заниматься мелочной торговлей. Но я вежлив,
молод, застенчив и, право, не знаю, как я отвечу извозчику, если он вдруг
предложит мне 3ocинy руку и сердце.
Вот почему, прислонившись к воротам, я насильно любуюсь курганской
улицей. И в конце концов, чем она не хороша? Даже на ощупь очень приятны эти
дома из толстых брёвен. А как тепло в них зимой и прохладно летом! А как
приятно покачиваются и поскрипывают под твоей ногой деревянные тротуары!
Приближается стройный худенький почтальон. Ещё издали он сообщает мне
тоненьким голоском: "А вам, господин Иванов, письмо!" Превосходно! Меня не
обременяют письмами. Я поджидаю почтальона. Какие у него тоскливые больные
глаза! Я уважаю эту болезнь: она называется любовью. Два раза в год
почтальон сватается за Стефу, старшую племянницу извозчика. Марцинкевичу он
не нужен, и извозчик грубо отказывает.
Я протянул было руку почтальону, но он вдруг встревоженно
поворачивается. По нашей стороне улицы бешено мчится пара соловых. Экипаж
принадлежит известному пьянице и поклоннику церковного хорового пения купцу
Смолину. Говорят, Смолин предлагал регенту хора пригласить в хор Зосю и
Стефу. Мне-то какое дело?! И какое мне дело до того, что навстречу соловым,
сильно выбрасывая длинные ноги, в воротах показывается вороной конь
извозчика! Грузных саней ещё не видно, не видно и самого извозчика на
козлах. Тем временем экипаж купца приближается.
А ведь, пожалуй, сани столкнутся! Подошло время, когда почтальон может
проявить, с великой для себя пользой, отчаянную храбрость.
- Хватай вороного под уздцы! - кричу я.
Но почтальон от испуга и удивления онемел и недвижим. "Ну н
превосходно,- думаю я. - Мне нужно ученье, а не свадьба. Сшибётесь, и я
избавлюсь от женитьбы. Плевал я на вас!"
У Марцинкевича отличный слух, и в другое время он, несомненно, услышал
бы приближающийся топот. Но он, заметив меня, решил, по-видимому,
объясниться. "Зося-то вам, дорогой мой, нравится ?" - говорит небось он про
себя...
Стоит мне подумать это, как я быстро, по-цирковому, кидаюсь и хватаю
вороного за узду.
Линия ремней крепка, суха.
Мне надо держаться за неё тоже крепко!
Конь вздыбился.
Марцинкевич, сначала побледнев, а затем побагровев от напряжения,
натягивает вожжи.
Сани замирают в воротах.
На глазах почтальона слёзы. О чём он плачет, бедный? Я на мгновенье
кладу ему руку на волосы. А купец Смолин не только не поблагодарил меня, он
даже не повернулся в мою сторону. Ну и чёрт с тобой!
Нет мне никакого дела и до Марцинкевича! Извозчик проезжает мимо и,
по-прежнему туго держа вожжи, говорят мне не без уважения:
- 3лодей, Всеволод, злодей! Ведь вороной-то урослив. Мог затоптать!