"Всеволод Иванов. У " - читать интересную книгу автора

все-таки для обывателя было самое удивительное - разрушение храма Христа
Спасителя. Эту громаду! Громада символизировала бога. Золота на восемьсот
тысяч рублей на куполе! Это вещь. Весь мрамором обложен, - когда вокруг
Москвы нет ничего, кроме кирпичных заводов. Здесь-то обитал бог, и его
прогнали, обнесли сиреневым забором, взорвали. Ходил слух, что не взорвали,
а он самым благополучнейшим образом ухнул и пополз вниз. И серенькое
оловянное небо по-прежнему блестело над Москвой. Этим-то мы и объясняем, что
чесоточные души и клоповьи души поверили тем удивительным событиям, которые
мы желаем рассказать и вам. Итак:
Семейные смотрели на него с удивлением, а Савелий Львович поднял высоко
над головой палец, на котором моталась нервно подтяжка, и повторил:
- Наконец-то советская власть победила! В чем ее победа?
Здесь, пожалуй, уместно сказать несколько слов о семействе и ближайших
родственниках Савелия Львовича.

* * *

Если в дальнейшем я ничего не упомяну о Савелии Львовиче и его
семействе, - считайте вышесказанное за символ. В наш век точных знаний и
точной чепухи это не так-то уж плохо.

Простите, можно начать по существу?

Легонько подскочив, - вернее, не подскочив, а осторожненько, но быстро,
что дало впечатление скока, так пробираются скользкою жижею, каковой в
данном случае было для него решение заговорить с Л. И. Черпановым, - доктор
Матвей Иванович дерзко махнул рукой у лица Черпанова, словно сковыривая ему
прочь усы сконсового вида; удивительного вида, если принять во внимание, что
обладателю их никак не более двадцати двух лет. Вот сколехонько мне боязно
думать, что я сколочу вам плохое объяснение поспешности, с которой доктор
Матвей Иванович Андрейшин покатился перед Леоном Ионовичем Черпановым,
покатился, выбив у меня бедром узелок из рук и смяв в пыльный комок жареную
курицу. Естественно, Черпанов на попытку сблизиться с ним посредством
сбивания его невероятных усов ответил кулаком, но выводить отсюда, что мы -
Матвей Иваныч и я - хулиганы, смогут люди, охваченные глубокой скорбью или
недугом. Началось с того, что д-р М. И. Андрейшин, он же "сковыриватель", не
доходя до "сковырыша" метров двадцати, остановился в полуоборот, левой рукой
двигая в направлении ко мне, давая понять, что сейчас произойдет какое-то
сковырянье. На расстоянии двадцати метров трудно, - особенно идя улицей, -
разглядеть кого-либо, если б это был не Черпанов. Еще у вокзала доктор
Матвей Иванович, доказывая "надобность с ним свыкаться", упомянул о мягкой
чванливости бесчисленных его карманов, его сконсовых усов особой маститости,
его двадцатидвухлетней способности истолочь, избить в комок любое
препятствие, сгубить рецензией любое предприятие или мысль, - одним словом,
"сковырыш" был "человек-барокко". И точно, с гигантской пышностью обработаны
его губы, совмещающие древний мотив висячей арки (посредством сконсовых
усов) с обычными в барокко вычурными "разрезными фронтонами", - я говорю о
его синем велосипедном костюме и бесчисленности его карманов, -
сопровождаемыми колоннами рук и ног, сплошь увитыми, так же как и фронтон, -
подобием виноградных лоз, - масляными пятнами. Отколе-то из барокко