"Всеволод Иванов. Партизаны" - читать интересную книгу автора

деревянную щеколду, и большие тесовые ворота, визжа в петлях, распахнулись.
На цепи, подпрыгивая, хрипло залаял на них пес. Из сутунчатого пригона
протяжно спросил женский голос:
- Кто тама-ка?
- Я, Матвеевна, я, - отвечал Емолин, входя на высокое крыльцо из
огромных кедровых досок. - Самовар бы нам...
- Сичас.
Молодая женщина в светлом ситцевом платье и с подойником в руках вышла
из пригона. Емолин, входя в сени, спросил ее:
- Чо поздно доишь-то?
- Так уж приходится, - отвечала она, громыхая самоварной трубой. - Вы
где пить-то будете, в горнице, али, может, в затине?
Емолин дзвякнул посудой в ящике.
- Все равно. Можно в горнице. Там, кажись, мух мене.
- Прямо напасть с этими мухами! Уж мы их травили-травили, ни лешака на
них нет... Лонись мужик поворот какой-то на них привозил, вот шибко
подействовал.
- Не поворот, а водород. Сусликов травят, - поправил Емолин.
Женщина рассмеялась.
- Кучея их знат. Нонче все наоборот. Вон царя-то в Омске не русского
посадили и икватерем зовут.
Емолин рассмеялся жиденьким смехом:
- Необразовщина, прямо - тайга!.. Видмеди вы! Колчак-от старого роду,
бают, и ни царь, - а диктатер...
- Одна посуда-то, - сказал Кубдя.
- Посуда-то одна, да вино разно. То тебе коньяк, а то самогонка.
- А то тебе ртуть.
- Ртуть не пьют, а киргизы от дурной болезни лечутся...
Емолин сидел на деревянной крашеной скамье со спинкой. Кубдя на
крашеном тоже деревянном стуле. В горнице было прохладно - сквозь маленькие
окна свету пробивалось мало, да и мешали широкие, легко пахнущие, герани в
глиняных глазурованных горшках. Двери и печка были разрисованы большими
синими по желтому полю цветами, а на полу лежали плетеные из лоскутков
половики.
Пока хозяйка доставала из шкапа посуду, ставила на стол калачи из
сеянки, пироги с калиной и молотой черемухой, Емолин самоуверенно рассуждал:
- Ты возьми, Кубдя, меня. Из ково ты, скажи мне, я поднялся?..
Кубдя ждал с нетерпением, когда Емолин раскупорит бутылку с водкой, и
потому с усмешкой отвечал:
- Никуды ты не поднялся.
- Врешь! Был я, скажем, лапотной пермской мужик, а теперь имею дом с
железной крышой и хозяйство честь-честью и почет ото-всех.
- Ну и славу Богу.
- Известно, славу Богу, - подтвердил Емолин, выбивая пробку и наливая
водку в стаканчики, - только ни черта не понимаете вы. Пей!
- Да уж пейте вы... - по обычаю отказался Кубдя.
- Пей.
- Не буду.
Емолин выпил, скривил лицо, грязными гнилыми зубами откусил кусок
пирога.