"Всеволод Иванов. Пустыня Тууб-Коя" - читать интересную книгу автора

из-под изголовья сапоги.
- Пойду, посмотрю караул!
Он, стараясь не звенеть шпорами, стал натягивать сапоги.
Но здесь он явственно расслышал женский визг, рев нескольких голосов и
затем упал выстрел и, странно, не отдался в горах. Точно во сне, там никогда
не узнаешь эхо.
Омехин запнулся о порог.
Мелькал фонарь подле мазанки, партизан задевал о его стекло наспех
привязанной шашкой. Небывалый клекающий гогот слышался там. В кустарниках,
за лагерем, выли приставшие собаки.
- Тише. Ну-у!.
Кофтанистый партизан схватил его за руку и со смехом указывая на троих
татар громко прокричал над ухом, словно выстрелы продолжались:
- Ты на них посмотри... Ты на эти рожи. Хотел, ка-а!..
- Чего тут, парни, а?
В углу мазанки, держа в одной руке нож, а в другой папаху, плакала
женщина. Ей наверное было стыдно видеть себя плачущей и потому она визжала
непереносно высоким голоском:
- Изверги, палачи! Стаей хотят... Расстреляйте меня, не мучайте! Сейчас
же, сию минуту! Гадины!
Омехин, отстегнув кобуру револьвера, взглянул на сутулого татарина,
одного из часовых:
- Ну?
Татарин сделал руки по швам. Лицо у него вдруг вспотело, веки как-то
опухли. Он оглянулся на остальных.
- Баба нету. Четыре месяц терпел, как Уфа уехал, нету баба. Завтра
стрелять все равно, надо нам мало-мало прижимат. Он...
Татарин жалобно указал на жидкую бороденку, по которой ползла кровь.
- Он нож - пщак сюда начал меня резать. Пошто нам нету баб?
Кофтоносец даже взвизгнул.
- Эта рожа, браток, смотри эта рожа. Бабу ему надо. Терпи, курва, терпи
так, как революция тебя терпит. А?
И он в совершенном восторге хлопнул себя по сапогам ружьем.
- Они для страха в воздух, уф... Припереть ее чтоб!
- Запереть ее, - сказал Омехин с раздражением: - запереть наглухо и...
Ты покарауль пока, - указал он кофтоносцу.
Тот для чего-то обнажил шашку и застыл, только зубы его смеялись в
темноте и видно было их, казалось, за десять сажен от мазанки, куда отошел
Омехин, татары и Палейка.
Фонари стояли на теплых и словно вспотевших камнях. Трухлый ветер чуть
шевелил полы шинелей.
- Поскольку, - сказал Омехин глядя на камень. Свеча нагорела и не
находилось дурака снять нагар и поэтому Омехин чувствовал все
увеличивающееся раздражение: - поскольку командная сила нашего славного
партизанского отряда допустила попускательство не кончив ее сразу, а
дальнейшее ее пребывание заклеймит позором наш отряд, - я нахожу необходимым
провести без промедления революционный приговор. Во избежание акредитивов на
анархические выходки, часовых: Гадеина, Алим Каши и Закия Кызымбаева
приговорить к высшей мере наказания, но принимая во внимание их
несознательность, приговор считать условным. До исполнения дежурить над