"Всеволод Иванов. Пустыня Тууб-Коя" - читать интересную книгу автора

Чернели вдали сухие выветренные скалы. Очень сильно, до кровавых
ссадин, надо было сжимать бока коня, чтобы еще и еще сбирал он растраченные
силы.
И вот у Агатовой скалы еще распростертое тело партизанского коня и
всадника - часового Гадеина. Это был красавец саженного роста, веселый и
хохотун. Скрюченные руки его запутались в поводу. Обезображенная голова коня
рядом.
Гадеин еще жив. Он поднимает омертвевшие веки и чуть слышно, словно
веками, спрашивает Омехина:
- Стрелят пришел? Зря я от твоей пули бежал. Лучше от своей пуля азрак
азрак капут. Он говорит, бежим убьет, все равно расстрел. Каши говорит:
бежим, Закия говорит: бежим, все равно камисар расстреляет. Ха, куда свой
полки убежит татарин! Ха!.. Закия баба нет. Закия баран! Закия мне в башку
расстрелял, как ево баба просил. Не стреляй, Алексей Петрович, в морду,
стреляй прямо в сердце.
- Да, - сказал Омехин подбирая свои повода: - кончится скоро. И, верно,
не поняли, что значит "условно". Что значит условно? - обернулся он назад.
Бойкий пензенский паренек выпрямился в седле.
- Условно - значит, товарищ комиссар, которых убить бы надо, да
пожалели от того, что хорошие ребятишки.
Ближайшая гора прикрыта до пояса кустарником, словно юбкой, а дальше
голая, скалистая. В кустах паслась лошадь. Высоко приподымая пухлые губы она
весело щипала колючую траву. Появление людей ее не встревожило.
Она отдохнула, освежилась и радостно заржала. Далеко от лошади, впереди
на каменистой тропке, лежал вниз лицом труп. Он врылся в расщелину камня
грязными пальцами.
В него было всажено, в спину, в шею и в голову, четыре револьверных
пули. Совершенно бессмысленно, тщеславно.
- Это баба стреляла, - сказал Омехин.
Дальше уже шел след одного коня.
Омехин посмотрел в горы. Куст окончился и обнажился голый камень.
Высоко, где то в снегах, серел аул. Дымок виднелся среди скал. Вечная жара
веяла от камней.
Омехин натянул левый повод, а сам откачнулся вправо.
- Будя! Дальше нас самих пристрелят. Вертай, товарищ, обрать. Лошадь
забери. Жалко мне твово иноходца, Максим Семеныч, но бог даст поймам когда
нибудь ее.
Позади его в спину он услышал шопот Палейка:
- Товарищ, вы заметили, у последнего то в руках волосы ее.
- Ну?
- Он, ведь, был самый некрасивый. Закия, который всех убил. Он ее за
волосы успел схватить...
Омехин осадил коня, поровнялся с Палейка и наклонился к нему так, что
почувствовал запах кумыса и курта.
- Ну, а если даже и за волосы? За волосы таких баб бить надо, а не
помирать из-за них.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ