"Всеволод Иванов. Странный случай в Теплом переулке" - читать интересную книгу автора

поцеловали друг друга. Странные мысли им лезли в голову! Например, молодые
ученые переглянулись. Значит, поцелуи не считаются антигигиеничными?
Они сделали несколько медленных и осторожных шагов по черному тротуару,
приближаясь к дому, низкому и чрезвычайно мягких очертаний, за которым
открывалась громадная площадь. Влево от дома шел поворот к сорок второму
заводу, а в середине площади возвышался памятник. Монгол опирался на
прислоненное к стене красное знамя. Правую руку он сжимал в кулак. Снег
мешал им рассмотреть эмблемы, окружавшие этого человека, - но как они ни
всматривались в его лицо, как ни вспоминали, они не могли найти среди
знакомых им лиц этою странного лица с огромным лбом и мощными надбровными
дугами. Памятник окружали горячие фонтаны воды, освещаемые снизу. Пар,
поднимавшийся от этих фонтанов, таявший в пару снег, придавали какието
странные волнения этой эллипсоподобной площади, за которой разворачивался
гигантский проспект, вдоль которого они видели множество памятников.
Деревья, похожие на кипарисы, были покрыты снегом.
Бадьин вдруг прыгнул в сторону, наклонился. Он держал в руках мышь.
Приятели не удивились. Бадьин был сын любителя-птицелова и в детстве
отличался необыкновенным искусством ловли животных. Он часто во время
разговора вскакивал и ловил мышь, причем он ее хватал всегда пальцами за
загривок возле ушей. Однажды эта странная его ловля горячо обсуждалась в
институте, потому что учительница французского языка отказалась от
преподавательства. Она могла подозревать, что в классе водится мышь, но что
ее ученик ловил мышей, словно кот, - это невозможно!..
Бадьин держал крошечное животное, сверкавшее остренькими глазками, и
говорил поучающе: - Ничем не отличается от нашей, такая же неповоротливая!
Приятели рассматривали эту мышь, как бы стараясь наблюдениями своими
сблизить и себя и прошлое, которое они оставили, с тем, что сейчас видят. Но
хотя мышь и жмурила глаза, и делала судорожные движения мордочкой, все это
никак не приближало прошлого и никак не объясняло настоящего. Тогда Бадьин
вынул платок, завернул в него мышь, причем со свойственным ему умением
закутал ее мордочку так, что ей нельзя было двигать челюстями, чтобы
выгрызться. Он сунул платок в карман. Они стояли возле овальной рамы,
величиною в два человеческих роста. Рама была укреплена среди двух мраморных
столбов, и сквозь нее были видны деревья возле низкого дома. Кто-то из них
попробовал пошутить, что рама осталась, а портрет уперли. Вдруг пустое
пространство внутри рамы засияло слабым оранжевым светом, постепенно
закрывая деревья. Они испуганно попятились. Им показалось, что из рамы дует
ветер.
Они быстро успокоились. Знакомый голос, недавно рассказывавший или,
вернее, намекнувший о происшествиях в Эль-Готх, говорил им о том, что думают
соседи нашей страны о возгласе с Маршальских островов. Видимо, на Эль-Готх
происходили события чрезвычайной важности. Приятели устремились к окну. Они
надеялись услышать более подробные сведения. Пред глазами наших друзей
всплыла вдруг рельефная карта Европы.
Бадьин, который всегда считал себя ответственным за поступки,
совершаемые не только им, но и его спутниками, немедленно повернулся спиною
к окну: - Они что, им безразлично, потому что они в этом мире. Но нам, если
мы вернемся, придется отвечать перед Наркоминделом, которому будут
жаловаться заинтересованные страны, а ты попробуй докажи, что Европа
действительно так размежевалась! Я предлагаю вам смотреть, но в то же время