"Юрий Иваниченко. Гончие и сторожевые" - читать интересную книгу автора

экологи завершали превращение матушки-страдалицы из Промзоны в
культурно-аграрно-курортную.
Все в порядке было и в Ближнем Космосе, на лунных верфях,
заводах-автоматах Пояса, в Малых Сферах, на Титане и даже Трансплутоне. Но
дальше...
Первый тяжелый звездолет с переселенцами, ушедший к системе
Бетельгейзе, был внезапно атакован. Мертвый, искореженный, оплавленный
кусок металла случайно засекли и опознали Разведчики на баллистической
траектории, далеко от Земли и Бетельгейзе... Ракеты ударили по рубке и
жилым отсекам - погибли все...
И второй тяжелый звездолет был безжалостно расстрелян, и только спустя
три месяца своего времени, вскоре после отлета "Вайгача", дотянул на
малом, планетарном ходу до границы устойчивой связи. В живых оставалось
только трое - механики, которых ракетная атака застала в кормовом отсеке.
Тогда-то создали Патруль, развернули тщательное прочесывание
подозрительных секторов Дальнего Космоса; тогда-то и родилось название:
сначала - просто Черный, затем - Черный Ангел.
На Трансплутоне "Вайгач" ожидали - формировалась очередная эскадра,
Пятерка, на патрулирование в районе Угольного Мешка.
Ожидал звездолет и старший патрульный, Владимир Паттег, - по уставу он
возглавлял теперь борт. Согласие Рубана и Ли, кажется, все-таки опросили,
хотя я вопрошающие, и ответствующие знали, что сие лишь формальность.
Рубан и Ли согласились - и впряглись в срочную работу: переоборудовать
мирный разведчик в Патрульный Борт. Тут не до психологов или психиатров!
Некогда разбираться высокоученой братии, с чего вдруг солидному
пилоту-разведчику стало казаться, что некто за ним следит. Не на
Трансплутоне - в глубине космической ночи. Нет, даже не так: не за ним, не
за его действиями, а за мыслями, за тем, что происходит в его душе. Если
бы за действиями - то цена сему известна: даже такой неспециалист, как
Рубан, поставил бы себе диагноз и сам, добровольно, пал в удушающие
объятия врачей, предварительно распростившись с Космосом.
Непривычные то были ощущения, не напоминали они Рубану даже фантазий
туманной юности, когда казалось порой, что ты - совсем не ты, а герой
некоего видика, и дело происходит не в обычной жизни, а в пространстве
никем не виданного еще фильма.
Нет, другое произошло с пилотом, пришло к нему, когда первая седина уже
тронула висок: ощущение, что в пространстве, в искривленном пространстве
за бортом корабля, тянущегося в Броске, присутствует серебристая
туманность, почему-то подобная птице, чайке о распростертыми крыльями, и -
вслушивается, вчувствывается в его мысли, причем даже не в выстроенные
логические цепочки, _внутренний голос_, а в недоступные самому Рубану
мыслеобразы, а может быть - в глубинные течения души. И улавливал Рубан
иногда - интерес, иногда - разочарование, досаду постороннего слушателя;
затем Серебряная Чайка исчезала... Но самое тревожное, что после ее
исчезновения, в те короткие минуты, когда не было на срочных дел, ни сна,
ни переговоров - накатывало давящее ощущение одиночества...
Ничего подобного не происходило прежде - а у Рубана уже почти двадцать
лет стажа. Ничего подобного не было у Ли. А вот у Паттега...
Впрочем, разве можно быть уверенным в том, что происходит с Паттегом? А
вот чувствовать себя уверенно рядом а ним - можно.