"Ярослав Ивашкевич. Хвала и слава (Книга 3)" - читать интересную книгу автораувенчанных куполами. Крытые дранкой, купола эти поросли мхом. В правом крыле
жила и умерла тетя Михася, в левом, наверху, под самым куполом, была комната Анджея, обычно битком набитая варшавскими гостями. Внизу, в первом этаже, помещалась часовня с отдельным входом из парка. В прежние времена ее отворяли только в особо торжественных случаях - для крестин или венчания. Теперь же, с тех пор как разразилась война, часовня была открыта весь день. Сюда приходили и беженцы и местные жители. После полудня начинались молебствия под предводительством энергичных и набожных старушек. По вечерам - а в шесть часов уже вечерело - часовенка наполнялась людьми; лица их, невзрачные и бледные, расплывались в колеблющемся свете свечей. Здесь же возникла и сразу стала очень популярной молитва, полная обращений к богу, соответствующих трагическим обстоятельствам. В ней с легкостью отрекались от всего, что дала Польше независимость. Казалось, что пожилые жрицы испытывают даже удовольствие, взывая: "Удостой нас, господи, верни нам отчизну и свободу!" Эти слова напоминали им далекую молодость, когда родина еще не знала свободы. Но для молодых людей подобная мольба была непереносима. Анджей, забредший сюда в первый же день по приезде, не мог этого слышать. К огорчению набожных старушек, он демонстративно покинул святую обитель в самый разгар богослужения. Тем не менее эти сборища в усадебной часовне не давали ему покоя. Анджей не входил в часовню - бродил поблизости, под высокими кронами знакомых с детства старых дубов и лип. Сейчас они напомнили Анджею о последней летней экскурсии. Казалось, от нее отделяют годы, а ведь в действительности прошло всего лишь несколько недель. Анджей остро переживал свое одиночество. Он избегал Геленки - с ней были связаны воспоминания об винил за это странное исчезновение отца. Он никогда больше не сидел на крыльце дома, боялся отдаться своим неопределенным мечтаниям, теперь таким неуместным. Скрытый в тени больших деревьев, он смотрел на освещенную дверь часовенки и все никак не мог примириться с мыслью, что только это теперь и осталось людям. Анджей не мог бы выразить мысли, теснившиеся в его голове. Они были неясные и уводили его далеко от действительности. Просто-напросто он еще не отдавал себе отчета в том, что произошло, и не умел, разумеется, определить свое отношение к этому. Знал только, что не может слушать беспомощные, плаксивые слова молитвы. Нечто совсем иное занимает его. Но что именно? Ромек решал все вопросы легко, хотя, может, и по-детски. Он собрался "в дорогу", словно не было на свете ничего легче и проще. - Куда же ты поедешь? - спрашивал Анджей, встретившись с Ромеком возле часовни в один из теплых осенних вечеров. - Еще не знаю, - сказал Ромек, - но здесь я ответа не найду. - Вообще Пустые Лонки больше ни на что не дают ответа, - сказал Анджей. Но Ромек молчал, и думая, что тот не понял его, Анджей продолжал: - Когда-то я целые ночи просиживал на этом крыльце, казалось, что здесь я нахожу ответы на все свои вопросы. Это было недавно, совсем недавно, а кажется, что с тех пор прошла целая жизнь. Я был тогда ребенком. Он замолчал, зная, что Ромек не понимает его. Ромек кашлянул. - Знаешь, - сказал он, - я думаю, что нельзя дальше вот так сидеть. - И я о том же думаю, - согласился Анджей. |
|
|