"Олег Ивановский. Записки офицера СМЕРШа " - читать интересную книгу автора

- Что ты, Ирочка, как же я могу?
- Можешь, можешь! В комнате сколько раз пела...
Зоя запела:

Помню, пулей грудь обожгло,
Сколько годочков прошло...
Многое в жизни бывает,
Мир наш могуч и широк.
Но каждый из нас выбирает
Только одну из дорог...

Не сильный, но удивительно приятный, душевный, глубокий голос, слова,
пропетые с таким чувством и какой-то болью...
- Нет, извините, пожалуйста, этой мелодии я не сыграю, - пролепетал я,
почувствовав, что сердечко мое сжалось отчего-то. Подумал - ну, парень, ты
погиб! Такие девушки убивают наповал!
В праздничный вечер 5 ноября, зал клуба был полон. После обязательного
доклада и небольшого перерыва - концерт самодеятельности. Номера шли своим
чередом, до того момента, когда на сцену вышла та девушка... Она так
прочитала лермонтовский "Хаджи Абрек", что аплодисменты не утихали минут
пять. А уж что творилось после исполнения ею той песни, мотив которой она
просила меня подобрать, - и слов не подберешь! Зал встал!
Потом под мой аккомпанемент четверо курсантов неплохо спели
"Махорочку", сделав акцент на словах:

Как письмо получишь от любимой,
Вспомнишь дальние края,
А закуришь - и с колечком дыма
Улетает грусть моя...

Я прочитал рассказ Ванды Василевской "Партбилет" - о первых минутах боя
одной из погранзастав. Я прочитал его недавно то ли в газете, то ли в
какой-то брошюре и запомнил. А вот как я читал - не помню. Зала я не видел.
Это было впервые. Опомнился я только после последних слов рассказа. Тишина в
зале... и аплодисменты. Но наверное, самой приятной наградой того вечера
были большие-большие, радостно раскрытые голубые глаза и протянутые руки,
встретившие меня за кулисами. Зоя...
В тот вечер на много-много лет я расстался с пограничными войсками и на
всю жизнь с теми большими-большими голубыми глазами...

Осень. Жизнь. Война. Любовь.
Да, любовь и дыхание смерти.
Да что смерть! Умереть за жизнь -
Это не смерть, а бессмертье!

Таким четверостишием начиналась и кончалась целая поэма, вдруг
написанная мною той ночью. Это было наивным признанием в любви той девочке.
Примерно через месяц, уже в своей части, я получил письмо от ее
подруги. Она писала, что Зоя не могла на следующее утро попрощаться со мной.
Ей не разрешил преподаватель курсов, седовласый полковник Острецов, не раз