"Олег Ивановский. Записки офицера СМЕРШа " - читать интересную книгу автора

Стоять, милая, стоять. Подойдите сюда, пожалуйста, дайте вашу руку. Нет-нет,
не сюда, к седлу, вот сюда. Надо стремена под вас подогнать. Это вот так
делается, смотрите.
- Понятно. На велосипеде мы седла тоже так регулировали.
- Ну вот, видите, я же вам сказал, что вашего вело-опыта достаточно. А
садились вы на велосипед с какой ноги? С левой?
- С левой.
- Ну, совсем хорошо. На коня полагается тоже с левой, а руками
держаться надо вот так: за гриву и за седло, за заднюю луку. Ну-ка,
давайте-ка!
Мне ничего другого не оставалось. Забрался с грехом пополам. Лошадку,
правда, мой первый кавалерийский инструктор при этом держал под уздцы сам.
- Да, плоховато, шинелька-fo у вас без разреза сзади, в седле неудобно
будет, ну да ничего, до полка доберетесь, там казачки все сделают. Ну,
Господи, благослови, поехали. - И он ловко, как-то незаметно оказался в
седле своего красивого рослого серого коня.
Тронулись. Лошадка моя бодро зашагала за серым. "Черт подери, -
мелькнуло в голове, - и качает, и сидеть высоко. Вот так средство
передвижения! Под ноги ей не посмотришь, не видать ног-то. Куда она ступает?
Не споткнулась бы. А перед глазами что? Шея. Тонкая такая. Сбоку-то казалась
надежнее, шире..."
Выехали, вернее, вышагали за околицу. Понемножку я стал осваиваться,
даже рискнул выпрямиться в седле и, как мне казалось, гордо поглядывать по
сторонам и не заглядывать вперед на дорогу. Очень я боялся, что вдруг лошадь
без моего управления куда-то не туда заедет, на камень или в канаву...
Догнав группу пехотинцев, шедших обочиной, Я, честно говоря, не
утерпел, выпрямился, выпятил грудь колесом. Дескать, эх вы, пехота,
смотрите, как мы, казаки, ездим! Но в ту минуту, как на грех, комендант,
ехавший впереди, тронул своего серого рысью. И вот тут-то началось! Моя
лошаденка, несшая на своей спине такого бравого казака, как я, увидев, что
серый пошел рысью, безо всякой инициативы и принуждения с моей стороны,
решилась на такой же аллюр.
Ее спина, а следовательно, и седло, в котором я за минуту до этого так
гордо, как мне казалось, восседал, стало совершенно беспорядочно, с моей
точки зрения, то подниматься, то опускаться. Меня трясло так, что зубы
стучали и все внутренности, безусловно, отрывались от своих мест. За что-то
я пытался судорожно ухватиться, это оказалось мое же седло, но ведь и оно
тряслось вместе с лошадиной спиной!
Оглянувшийся в этот момент комендант не мог удержаться от хохота и,
остановив своего серого, поджидал, пока я до него дотрясусь.
Да, ему-то было смешно, а мне каково? Поравнявшись с его серым, моя
лошаденка остановилась, конечно, без моей воли, покосила на меня карим
глазом и спокойно помахивала хвостом. Как же я ненавидел ее в ту минуту!
Здесь же на месте я получил второй инструктаж, как и что надо делать, как
"облегчаться", когда лошадь побежит рысью. При этом подчеркивалось не мое
желание, а именно лошадиная инициатива: "когда она побежит рысью".
Комендант оказался человеком гуманным и, к счастью, этим аллюром не
злоупотреблял. У меня, правда, после очередной пробежки мелькнула мысль
слезть все-таки с этого вида транспорта, но я просто не знал, как это
сделать, да и стыдно было. Но так или иначе, эти двадцать три километра