"Борис Васильевич Изюмский. Соляной шлях (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

ночные часы, утром будил, отгоняя бесов. Да и приятно на чужбине поглядеть
на пивня: вспомнить родной двор, вот эту киевскую улицу.
Даже сосновые ветки, воткнутые в возы, должны были напоминать об
отчине.
Все возчики стояли на местах, только Петро где-то пропадал, и это
сердило Евсея.
А Петро прощался со своей Фросей. Они притаились за бугром, под ивой,
скрытые ее зелеными косами. Петро осторожно взял Фросю за руку:
- Дождешься?
- Дождусь, - едва слышно выдохнула Фрося и преданно посмотрела на
Детину бесхитростными глазами из-под сросшихся на переносье бровей. Они
походили на веточки от темной ели.
- Возвернусь - свадьбу сыграем.
Она припала на мгновение темноволосой головой к плечу Петро, стыдливо
достала из-за пазухи рушник-хустку:
- В дорогу тебе вышила...
Он бережно свернул хустку.
Надо б идти. Евсей, верно, сердится, а сил нет оторваться. Наконец
сказал:
- Ну, я пойду...
- Иди, - одними губами, без голоса, ответила Фрося. И словно
прорвался горячий шепот: - Ты мне верь, я дождусь... Хоть сколько надо
ждать... Ты верь...
Петро подбежал к своему возу. Сосед - Лучка Стрыгин - весело
подмигнул разбойничьими глазами:
- Ишь ты, господарь, опаздываешь!
Петро в долгу не остался - огрызнулся:
- Кто набекрень шапку носит - господарем не станет. Или я тебе в борщ
начхал?
- Хватит, балаболка! Шапку стяни! - прошипел Лучка.
И впрямь - вся валка стоит с непокрытыми головами, с домом прощается.
Евсей низко, до земли, поклонился Киеву, перекрестился. Крикнул,
надевая высокую баранью шапку:
- В добрый путь!
Ветер, крутясь, вдруг свил тонкие ветки берез в зеленые кустцы -
вихоревы гнезда.
Женщины тревожно закрестились, зашептали, запричитали:
- Раньше соль ладьями возили, и добре...
- Возвернутся ли, сердешные?
- Да куда ж они, горемыки?
Первая киевская валка неторопливо двинулась из города. Женщины
замахали ей вслед рушниками, чтобы дорога была такой же гладкой, как эти
рушники.
Впереди, в темной свитке, небрежно наброшенной на плечи, шагал с
посуровевшим лицом Евсей. На нем праздничный пояс, вытканный листьями. А в
том поясе - Ивашка точно знал - был из кожи мешочек, и в нем - кресала,
деньги. К поясу же прикреплены нож и костяной гребень на цепочке.
Анна с Птахами долго стояла у ворот, провожая взглядом обоз.
Особенно жаль было Анне брата. Конечно, тревожилась она и за отца, но
Ивашка - в его латаных штанах, короткой холщовой рубахе, ветхой сермяге,