"Борис Васильевич Изюмский. Тимофей с Холопьей улицы (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

Лицо у Дробилы красное, и когда он хмурится, низкий лоб пересекают
две продольные багровые линии. Новгородцы прозвали Дробилу Лысым Быком; он
знает это, но никто никогда не осмеливается назвать его так в глаза.
У другого конца помоста прежний посадник Захар Ноздрицын - высокий, с
крупным, нависшим над губами носом, с кустиками седых волос в ушах - о
чем-то говорил двум кончанским старостам, склонив к ним свою большую
голову.
Народ тек непрерывным потоком с Плотницкого, Славенского концов,
перебегал через мост с Софийской стороны. В дальних улицах Гончарского
конца бирючи*, надувая багровые щеки, продолжали скликать трубами.
_______________
* Вестники, глашатаи.

"Многонародство какое!" - поглядел Тимофей на площадь и с восхищением
подумал, что именно здесь Господин Великий Новгород указывал путь
неугодному князю, говорил бесстрашно: "Иди, откуда пришел, ты нам не люб".
Вдали, возле лавок Великого ряда, Тимофей увидел Кулотку - тот на
голову возвышался над всеми, - у вечевой башни приметил Авраама, а отца
Ольги - у церкви Николы.
Незда беспокоился: запаздывал владыка. Обычно он не бывал на вече, но
сегодня обещал прийти для благословения.
С утра у Незды болел зуб. Он клал на него корень дивосилы - боль
утихла, и теперь Незда, опираясь на жезл, все прислушивался, не возникнет
ли боль снова. Не любил квелых и слабых, сам никогда ничем не болел и эту
зубную боль принимал как неожиданное несчастье.
Глядя на море голов, разлившееся от Готского двора у берега до церкви
Успения, на опашни, поддевки, Незда замечал у многих в руках топоры,
дубины-ослопы, а кое на ком и брони. "Попробуй устрани таких - костей не
соберешь, - думал он. - А держать в покорстве - то для умного мужа".
Посадник покосился на своих уже подвыпивших молодцов в дальнем конце
площади. Они только ждали знака для крика и потасовки. "Понадобятся ли? -
продолжал размышлять Незда. - Вчера на тайном совете решили объявить поход
против тевтонов, что закрыли новгородским купцам путь к Двине, но
выступить надо под стягом защиты эстов... Пусть чернь так мыслит".
Он вспомнил этот вчерашний тайный совет. Собирались с опаской.
Заходили в собор словно бы помолиться и потом уже тайным ходом проникали в
дом владыки. О совете в городе ведали только те, кто входил в него, и все
самые важные решения сначала принимали здесь.
"Одной силой и подкупом удержать чернь в повиновении нельзя, - думал
Незда. - Надобно временами и заигрывать с нею, бросать подачки, уступать в
малом, чтобы в большом загребать жар ее коростными руками".
Недавно в "Римской истории" Веллея Патеркула он прочел: "...все
действия трибуна на пользу плебеев совершались только для приманки и
обольщения толпы..."
Он мысленно с наслаждением повторил эту фразу: "Для приманки и
обольщения"... Умные люди и прежде понимали сие!
Показался в полном облачении владыка Митрофан. Он был величав, и с
его бледного лица мрачно глядели на толпу большие властные глаза.
Бирючи в фиолетовых кафтанах раздвигали толпу, прокладывая владыке